Сходила на Людей в черном

Отчаянно фапала на мужика с квадратной челюстью, который вьюный Кей. А еще случился когнитивный диссонанс с аргонианином (да здравствует омонимия с ТЕСовскими расами!) - я долго не могла понять, где ж я этот фейс видела, пока мне не подсказали, что это Ротштейн из "Подпольной Империи". И вот с этого момента я не могла его адекватно воспринимать, а все время вспоминала в старом амплуа.
В общем, милый-милый фильм, стиль прошлых частей выдержан. Смотреть не ради спецэффектов, а для приятного и позитивного настроения.

@темы: отчет

---

Омайфакингад, лол жэ ж!

Пишет  Stregoika:

Фоллаут по-русски, с гулем в главной роли!
Вы только посмотрите
И почему у меня такие смешанные эмоции?

После Вейстленда 2 с Авеллоном-сотоварищами я уже не думала о перевороте грузовика с печеньем на моей улице, ан нет... хочу-хочу-хочу!!!!!

@темы: прелесть какая!, Fallout, радости

---

Помощь зала

Господа, кто-нить играет в 3 фол на английском? Я не могу слушать этот страх и ужас русской озвучки! Я заценила слащавого папеньку, который ни разу не Лайам Нисон, и попыталась вернуть печеньки с чаем наружу. А потом вспомнила голос Мойры, и все желание продолжать игру нафиг пропало. В общем, нужны файлы оригинальной версии:
Fallout - MenuVoices.bsa
Fallout - Sound.bsa
Fallout - Voices.bsa
Помогите чем могите, слать на [email protected] Буду премного благодарна!

@темы: Fallout, нашел мыша - делись

---

Сеанс связи с ноосферой

Заранее сорри, кому не отвечаю и не пишу (надеюсь, временно), но жопа обрушилась и давит к земле булками.
А пока дайри-магия, дайри-магия! Ибо уж очень надо ( Не буду радикально просить изменить жизнь в корне, а начну с малого:

Вопрос: Я получу эту работу в конторе разрабов игр!

1. ДА!		43	(100%)
Всего:		43

---

После просмотра концовки OuAT

Белоснежка и Прынц достойны кола в задницу. Румпель им, панимаш ли, сводничеством занимался и обустроил личное счастье, а они его во главе с Золушкой в клетку посадили. Милые, благодарные и справедливые герои!
Зато как он им кучно нагадил со своей химической атакой - разумеется, из самых благих побуждений! Хочу второй сезон!
Кстати, меня больше всего умилила дурка с жырнейшими отсылами к "Полету над гнездом кукушки" )))

@темы: прелесть какая!

---

Выговариваюсь

В связи с шизой, теперь здесь изредка будут появляться и удаляться посты о духовных страданиях.

эмоции

Снова на те же грабли. Что меня бесит в этих ощущениях помимо побочных всплесков идиотизма - это тщетное ожидание чуда. Плавали, знаем. Приходишь домой и весь вечер не покидает чувство, что что-то хорошее вот-вот должно случиться. Очень навязчивое и реалистичное ощущение, будто с минуты на минуту что-то произойдет.
А оно не случается. Ни-че-го. И обидно, что это неизлечимо, не могу из себя вытравить. Ложная интуиция, которая у меня всегда характеризовалась полным своим отсутствием.
Единственный плюс, что когда я таки отвисаю от залипания и фапа, то творчество хорошо творится. Как сказал кто-то умный, "искусству нужна трагедия" - ну получите-распишитесь... куда уж трагичнее. Фак...

@темы: вселенское зло

---

Приветственное

Знакомые все лица... Гидра Революции,  Емелюшка, бобро пожаловать!

@темы: ПЧи

---

Я официально вернулась

Омайгад, сколько всего неотвеченного-нечитанного! Мне страшно! Правда страшно при виде счетчика комментариев в дискуссиях - там внушительное трехзначное число! Сейчас представлю, сколько всего еще разгребать...
В отпуске больше устала, чем отдохнула, пять часов ночью на границе - так весело, так весело... а границ, кстати, нужно было пересечь аж 4.
Двоюродный брат мужа оказался ненакачанной копией Джеймса Веги, я на него все время бесстыдно пялилась. Найду приличную фотку - выложу.
Пара фоток из поездки, а именно: вывески.

тык

Напоминает тест на трезвость: а вам слабо произнести с первого раза?



Мелькельме-белькельме, насяльникама!



А че, офигенное название! И цветовая гамма в тему.



Мужэ тешится

@темы: отчет

---

омайгад, что это?!

Пипец у меня герои бунтуют... Внезапно для мну у Рэй и Лания такой накал страстей, что он ее вот-вот страстно отымеет на штабном столе Прямо хоть меняй пейринг фика... еще немного, и это станет ОТПхой и тройничком, мвухахаха )))

@настроение: муз жжот напалмом

@темы: шиза, фиконаписательное

---

Демоны на острие иглы. Глава 33.

Демоны на острие иглы
Автор: Rina_Nettle
Фандом: Fallout New Vegas
Персонажи: жКурьер, Вульпес Инкульта
Жанр: AU
Размер: макси
Статус: в работе
Господа, я аццки каюсь за опоздание. Следующая глава еще готова всего на 3 листа, поэтому новая выкладка будет ближе к середине мая. Ну, зато осталось недолго и конец все ближе и ближе.


предыдущая глава

Глава 33.
Изменяться или изменять.

Ланий стоял на краю обрыва, с высоты преторианского холма обозревая заполненный легионерами плац. В центре площади полыхал огонь, треск горящего дерева и порывистый вой пламени явственно разносились в гробовой тишине, повисшей над фортом. Темные ряды людей выстроились плотной безмолвной стеной вокруг погребального костра; отблески огня оранжево-красными тенями скользили по мрачным траурным лицам.
С возвышения у штабной палатки открывался вид на весь лагерь, но Вульпес не стремился прорываться в первые ряды для лучшего обзора. С его места за тесным строем чужих спин и голов различалось лишь размытое огненное зарево, да яркие точки искр, взметающиеся в высь, в черное ночное небо. Он не видел ни деревянный помост, ни уже охваченное пламенем тело диктатора: несколько рослых офицеров из легатской свиты заслоняли Вульпесу обзор, но фрументарий не проявлял особого энтузиазма... все это напускное, неискреннее - лишь показуха для поднятия пошатнувшегося духа солдатни. Свое подлинное, сковывающее спазмом нутро и выворачивающее душу горе настоящий мужчина выразит не в толпе, но в одиночестве, когда уязвимое обнажение его истинных чувств недоступно никому более. По крайней мере для Вульпеса подобное поведение казалось единственно верным, он с неким внутренним стыдом торопливо отвернулся, заметив, что лицо стоящего рядом декана мерцает под факелом мокрыми дорожками по щекам.
Бездумное созерцание спины семифутового центуриона в какой-то степени даже настраивало на философский лад, способствовало отвлеченным размышлениям. На смену адреналиновому выбросу пришла отупелая усталость. Вульпес только что убил человека - единолично принятое решение; и до сих пор он не мог понять, вела ли его жалость или жажда мести. Сам факт хладнокровного прерывания чужого существования едва ли его смущал — война в корне меняет личное представление о ценности человеческой жизни. В большей степени Вульпес желал знать, одобрил бы покойный Цезарь его поступок? Вознегодовал бы, что виновному в его смерти профлигату удалось столь легко избежать изощренной кары, или же резонно и прагматично согласился бы с доводами, которыми руководствовался его верный офицер — отнять живой трофей у Мясника, саботируя его возвышение. Ланий собирался забрать власть у прямого наследника Цезаря, и цель помешать ему оправдывала любые средства. Инкульта лишь надеялся, что совершил верный выбор, и правда все еще на его стороне, а впоследствии ему не придется сожалеть о принятом решении.
В дюжине футов по левую руку от Вульпеса в окружении группы заискивающих лизоблюдов возвышался новый правитель легиона. Одна лишь мысль о самовольном принятии легатом этой должности вызывала у Инкульты прилив ярости. Непривычно было видеть Лания без маски — впрочем, его лицо не выражало ровным счетом ничего, словно литой металл и ранее являлся его истинной кожей. Пустые рыбьи глаза пристально впились в огонь, отражая на серой радужке желтые пятна света — ни скорби, ни триумфальной гордыни, лишь скука и равнодушное ожидание завершения публичного действа.
Ланий уже успел не единожды перехватить внимательный взгляд экс-главы фрументариев, большего Вульпесу и не требовалось для обеспечения алиби. Его никто не заподозрит в причастности к убийству Геннона, да и сомнительно, что вообще начнутся поиски виновного с целью покарать: мотив для сего поступка наличествовал у любого легионера, и вряд ли хоть кто-то станет сетовать, что убийца Цезаря по сей момент здравствует, пусть и в сомнительном комфорте, в мире живых. Инкульта знал, что помеха планам Лания сойдет ему с рук: незаметность и умение выжидать момент — основополагающие таланты шпиона, а уж в делах, касающихся тайной подрывной деятельности в тылу, Инкульта был признанный мастер: той же тактики он намеревался придерживаться до последнего в неофициальной, но открыто объявленной войне за наследие диктатора.
Вульпес вздрогнул, вырванный из отрешенного потока размышлений, когда кто-то осторожно тронул его за плечо. Он не обернулся, хотя по множеству косвенных деталей уже успел догадаться, что за его спиной сейчас находится Луций — тот давно уже нетерпеливо обхаживал фрументария, выжидая удобный момент. Вульпес ждал беседы с ним, но не предполагал, что терпения бывшего преторианца не хватит даже до конца похоронной церемонии.
- Нужно поговорить, - донесся приглушенный шепот за его ухом. Инкульта даже не повернул головы, сделав вид, что не замечает присутствия отставного командира гвардии. Едва разжимая губы, он негромко произнес:
- Отойди от меня. Через полчаса за браминьим загоном.
Луций не нуждался в повторении; мужчина невозмутимо отодвинулся и вскользь толкнул Вульпеса плечом, будто и не останавливался рядом, а лишь пытался прорваться ближе к краю обрыва, откуда открывался лучший вид на погребальный огонь. Их не должны видеть вместе, поскольку контакт двух изгоев с целью заговора выглядел вполне очевидным и предсказуемым поступком. Инкульта опасливо покосился в сторону Лания: похоже, тот не успел заметить их краткий обмен репликами, хотя на месте новоявленного диктатора Вульпес с самого начала приставил бы соглядатаев ко всем неугодным и просто вызывающим опасения личностям. За собой подобной слежки бывший фрументарий не заметил; впрочем, это не означало, что рано или поздно светлая идея о профилактическом надзоре не посетит голову Мясника.
Инкульта постоял еще минут двадцать, все так же равнодушно созерцая широкую темную спину неизвестного легионера; к этому моменту многие зрители уже начинали расходиться по палаткам, на общем фоне уход Вульпеса выглядел вполне своевременным. Ланий парой минут ранее покинул преторианский холм, что послужило негласным сигналом завершения публичного действа. Легионеры из соседнего легатского лагеря ушли в числе первых, форт постепенно возвращался в привычную колею повседневных нужд и забот.
Вульпес подошел к обрыву и мельком взглянул на обгоревший до неузнаваемости труп в окружении раскаленных углей. Тихо кашлянул в кулак, не желая вдыхать навязчивый запах: дым паленого мяса неуместно пробуждал чувство голода.
Он направился к своей палатке, но так и не зашел внутрь - вместо этого незаметно двинулся вдоль частокола в обход лагеря. Никаких признаков слежки бывший фрументарий все еще не замечал, но предусмотрительная осторожность давно въелась в привычки, стала второй натурой. Скрываясь в тенях, он обогнул обрушенный и залитый бетоном бункер метеостанции, обошел стороной бараки рабов, наконец, приблизился к загону для скота — обычно здесь не появлялись солдаты: не столько потому, что эта часть лагеря принадлежала рабам, но преимущественно из-за вони животных.
Брамины, как правило, содержались при любом крупном гарнизоне. Источник мяса и молока, сыра и масла; кости шли на корм легионным псам, а навоз на удобрение посевов. Топот, шорохи и шумное дыхание животных в некоторой мере заглушали посторонние звуки и слова, не предназначенные для чужих ушей. Единственный минус тайного места встречи — постоянно приходится в темноте всматриваться, куда ступаешь, поскольку биологические мины рассеяны в округе на каждом шагу.
Луций уже ждал в условленном месте, Вульпес издали заметил его крупный силуэт у ворот загона: в вопросах скрытности бывший лидер преторианцев отнюдь не показывал себя искушенным знатоком. Инкульта неслышно выступил из тени и поманил ожидающего мужчину за собой, Луций шагнул следом к ограде, в густую темноту.
- Итак, - начал Вульпес, морща нос от едкого запаха навоза и прелой травы. Выжидательно скрестил руки на груди, уже наперед зная, что предложит ему преторианец. Он мог бы облегчить переход к волнующей обоих теме, избежав околачиваний вокруг да около, сразу высказаться напрямую. Но Инкульта намеренно хотел помучить бывшего гвардейца, проверить не только его решимость, но и способность вести беседу достаточно осторожно и обстоятельно. В конце концов, затеваемое ими дело отчетливо отдавало предательством, по законам легиона влекущим за собой смерть, и к выбору союзника, даже соучастника в преступлении против власти, Вульпес хотел отнестись с максимальной осмотрительностью.
Луций оперся спиной о стену загона, плотно пригнанные бревна скрипнули под весом его тела. Инкульта знал, что мужчиной двигало отчаяние: сейчас он способен наворотить необдуманных поступков, о которых может после пожалеть — хорошо, что он отправился к нему сразу, в таком состоянии на бывшего преторианца гораздо легче повлиять.
Несмотря на многочисленные пересечения на штабных советах, Инкульта никогда не мог похвастать, что достаточно хорошо знал Луция. Он сумел бы в общих чертах предсказать его тактику и линии поведения, но лидер преторианцев обладал некой непредсказуемостью, основанной на безошибочной, почти пророческой интуиции. Порой в эту, казалось бы, не одаренную стратегическими талантами голову, приходили поистине бесценные идеи, словно некие милосердные высшие силы шутки ради помещали в сие невыдающееся вместилище мысли зачаточные предпосылки гениальных планов, которые, как правило, развивал и оттачивал Цезарь.
С ранних пор их знакомства Луций напоминал Вульпесу яо-гая: с виду добродушный увалень, простодушный и неповоротливый, но стоило раздраконить первого преторианца, как тот превращался в неумолимую машину для убийства - животная ярость вкупе с последовательной продуманностью атаки. Достаточно опасный соперник, чтобы его недооценивать: в свое время Ферокс испытал на себе почти фатальные последствия раздора с этим человеком. Вульпес до сих пор не знал, что именно стало предтечей слухов о приеме Дейлом наркотиков, повлекших конец его карьеры: сомнения Цезаря в абсолютной лояльности Ферокса или же его личные разногласия с главой преторианцев. Возможно, оба фактора сыграли в равной степени, но один урок Вульпес запомнил накрепко: Луцию не стоит переходить дорогу — не так уж он прост, как желает казаться.
- Я... - начал преторианец, замявшись в нерешительности, не зная, как продолжать. - Я хотел поговорить.
Вульпес выжидательно кивнул, терпеливо ожидая следующую фразу: ну разумеется, он шел сюда именно поговорить, а не вдыхать ароматы браминьего загона —Луций отнюдь не озвучил некую откровенную истину.
Мужчина тяжело вздохнул, бревенчатая ограда под его спиной вновь натужно скрипнула. Из-за частокола слышалось шумное топтание животных в вязкой, чавкающей жиже, брамины беспокоились, разбуженные человеческим присутствием вблизи.
- Ну... мы с тобой теперь в аутсайдерах, Инкульта, и положение дел мне совсем не нравится, - тихо произнес Луций, хмуро скрестив руки на груди и повторил, горестно качнув головой. - Совсем не нравится...
Вульпес молчал, пристально разглядывая темную фигуру перед собой. Он не торопил события. На что готов пойти этот человек, движет ли им личная обида, ощущение несправедливости или реальное осознание, что Ланию не под силу управиться с такой махиной, как легион?
Преторианец рассеянно почесал бровь, обескураженный выжидательной молчаливостью экс-главы фрументариев, и в итоге не выдержал, устав от отсутствия ответной реакции собеседника.
- Да жри тебя гуль, Инкульта, - прорычал он, оттолкнувшись спиной от забора и делая шаг вперед. - Ты и вправду готов позволить ему вышвырнуть тебя в деканские казармы? Мясник дорвался до власти и едва понимает, что творит! Я не собираюсь и дальше смотреть, как легат давит своей задницей трон, который ему не принадлежит! Место Цезаря должен занять его сын.
Вульпес не шевельнулся, пристально наблюдая за беспокойными перемещениями Луция вдоль загона: того и гляди врежет кулаком по ограде, высвобождая злость... сейчас им только еще забор свалить не хватало и распустить браминов по всему лагерю.
- В чем-то Ланий прав: ребенок не сможет возглавить атаку на дамбу. И на Нью Вегас тоже, - тихо заметил Инкульта, скрестив руки на груди и скептически покачав головой. - Сейчас легиону нужен сильный лидер.
На некоторое время Луций замер, сомневаясь, не ослышался ли он. Не совершил ли ошибку, доверившись этому человеку?
- Выходит, ты сдался? Поджал хвост, Пустынный Лис? - с презрением выплюнул Луций, склонившись к Вульпесу и обвинительно воззрившись на него сверху вниз. Инкульта не отступил, лишь равнодушно передернул плечами и бросил вскользь:
- Я говорю тебе о конкретном этапе, о ближайшем будущем. Взгляни правде в глаза: только Ланий сможет переместить линию фронта к калифорнийским горам. Захват этих территорий подорвет дух республиканцев, дальше останется не самая сложная часть: преследовать остатки разгромленной армии до их столицы. С этим справится и ребенок, Луций, если ты понимаешь, к чему я веду.
- То есть, ты предлагаешь...
- Тебе я предлагаю отправиться во Флагстафф, в соответствии с указаниями Лания, - твердо оборвал его Инкульта. - Позже я найду способ передать весточку, когда настанет удобный момент, чтобы привезти сюда Октавиана. Как только Стрип после всех обрушившихся на него бед станет вновь пригоден для обитания, мы сможем перенести большую часть административных корпусов сюда, как и хотел Цезарь — против этого Ланий не сможет воспротивиться. Пока же прояви терпение, сейчас ты нужен в столице, Луций.
Мужчина не ответил, задумчиво почесывая заросший подбородок. Разве не на подобную поддержку он надеялся, или же втайне ожидал, что Инкульта мигом разрешит все проблемы некой хитрой комбинацией или даже предложит незамедлительно устроить революцию? У Вульпеса имелись свои причины, по которым он предпочел бы избавиться от присутствия Луция в ближайшие дни. В голове уже в общих чертах вырисовывался план, как повернуть ситуацию себе на пользу.
После захвата дамбы Гувера и сломленного сопротивления Вегаса следует устранить самопровозглашенного лидера легиона, этот вопрос не подлежал иному разрешению. У Инкульты имелась едва ли неделя в запасе: промедление грозит исполнением приказа о полном переходе агентурной сети под контроль ставленника Мясника, что чревато непредсказуемыми последствиями — кто знает, сколь непоследовательно может распорядиться ресурсом этот Аргус. Медлить нельзя, к тому же простые солдаты легче перенесут очередную быструю смену власти в эти смутные времена: под эйфорией победы они примут практически любого нового лидера без протестов и мятежей.
Впрочем, даже если легион встретит свое поражение от республиканской армии, то после проваленного Ланием «божественного испытания его пригодности» пост командующего займет по праву Джон Солус. Бывший префектус первой центурии куда более сговорчив и доступен для манипулирования: по всей вероятности, Вульпесу удастся вернуть былую должность и вытянуть максимум пользы для себя. Полезные советы, показное уважение и лесть, мелочные инновации, поданные под соусом зацепок и намеков, из которых новый глава легиона может самостоятельно развить идею, ни на секунду не усомнившись, что является ее единоличным автором. При власти Солуса Инкульта, по сути, может стать вторым человеком в легионе, даже не претендуя на должность легата и правой руки: идеальное положение без полноты груза ответственности и с почти неограниченной свободой воплощения своих планов. Октавиан при подобном раскладе окажется лишним: впрочем, это только на время — Джон Солус уже не молод, да и сын Цезаря вскоре достаточно подрастет, чтобы заявить о своих притязаниях. Сделать из мальчишки новую марионетку не выглядит сложной задачей: под эгидой наставничества Инкульта без труда завоюет его доверие.
Впрочем, радужные планы омрачались лишь единственным, но достаточно серьезным препятствием на пути к их достижению. Ланий. С безнадежным отчаянием Инкульта понимал, что легкомысленно недооценил оппонента, и за эту оплошность пришлось серьезно поплатиться, ошибка оказалась критической.
Если на время Вульпес не смирится со своим положением, то Мясник попросту устранит его. Теперь Инкульта пытался анализировать поступки нового вождя уже с иной точки зрения, поскольку очередной промах мог стать фатальным. Почему легат вообще дал ему шанс и откомандировал в первую центурию? Он мог вернуть бывшего главу фрументариев в должность декана, в которой шесть лет назад Вульпес покинул регулярную армию, но вместо этого он наделил его немалыми полномочиями. Не желал выглядеть тираном? Ланию всегда было начхать на подобного рода условности...
Мясник определенно стремился отнять у Вульпеса прежнее влияние, но делал это постепенно, словно наслаждался его падением, неторопливо смаковал унижение соперника. Снятие Инкульты с должности лидера фрументариев стало лишь началом. Впрочем, Вульпес догадывался, по какой причине Ланий не обошелся лишь его смещением и практически расформировал весь шпионский корпус. И даже не столько из-за личных убеждений и твердой уверенности, что несколько сотен подготовленных агентов окажутся куда полезнее с мачете в рядах манипулы, нежели с передатчиком за линией фронта. И не потому, что Ланий искренне верил, что поражение на дамбе переломит хребет НКР, и после решающего боя никакие донесения о панически бегущих отрядах республиканцев уже не будут важны для молниеносно наступающего легиона. Подобная самоуверенность не оправдывалась отсутствием элементарной предусмотрительности: довольно деликатная проблема Лания заключалась в банальной неграмотности — он так и не научился писать и с мученическим трудом читал донесения и депеши, на которых и строилась работа шпионской системы. Упрощение, примитивизация системы до уровня нового лидера: никто не любит умников в своем подчинении, особенно когда большая часть их деятельности лежит далеко за гранью понимания.
Вульпес раскусил его довольно давно: еще в звании центуриона Ланий избегал бумажной работы, а любые приказы командования, включая секретные и предназначенные лишь лично ему, требовал озвучивать вслух. Позже, при вступлении Лания в должность легата, Цезарь даже просил молодого фрументария Вульпеса, неплохо образованного и отчаянно метящего на место в штабе, восполнить пробелы в знаниях Мясника. Но эти неблагодарные занятия прервались довольно быстро: Инкульте едва хватало терпения и выдержки, чтобы не начать отчитывать бестолкового великовозрастного ученика, а изначально скептично настроенный Ланий видел в этих уроках прямое оскорбление его достоинства.
В сложившейся ситуации персональные лакуны в общей компетентности нового лидера легиона приняли вид серьезной проблемы: стремление Лания к примитивизму отнюдь не сулило положительных преимуществ в военной кампании против технологически развитого запада.
Впрочем, Инкульта планировал сыграть и на этой слабой стороне своего противника. Ему надлежало лишь использовать Мясника как средство для достижения цели, а позднее это средство устранить. Главное — самому выжить в процессе, поскольку Вульпес подозревал, что их противостояние еще только началось, и любая провокация, неосторожный поступок или лишнее слово с его стороны могут усугубить и без того нелегкое положение.
И наиболее сильное беспокойство у Инкульты вызывала Рэйчел. Вероятно, с его стороны весьма предусмотрительно было убрать девушку за пределы досягаемости Мясника: тот явно воспользовался бы лишней возможностью унизить Вульпеса, задействовав как разменную монету курьера, чьи отношения с фрументарием не являлись тайной. С диаметрально противоположной, более прагматичной точки зрения, Рэйчел могла послужить и целям Инкульты... только хватит ли у него решимости начисто отмести в сторону личные эмоции и вывести на поле битвы дорогого ему человека, словно пешку, предназначенную на съедение ради мифической надежды, что она пройдет испытание и станет ферзем.
Если следовать по задуманному Цезарем сценарию, то курьер может стать страховочным вариантом Инкульты. После такой жертвы Ланий не посмеет уничтожить Вульпеса, хотя бы ради интересов Рэйчел, чтобы окончательно не настраивать ее против себя. Жизнь бывшего главы фрументариев станет гарантом подчинения и надлежащего поведения девушки — этот козырь легат не сможет так просто скинуть с рук.
В перспективе курьер приобретет определенное влияние, обоснованное недолговременным браком с запланированно-покойным легатом — Инкульта лишь надеялся, что краткий срок этого вынужденного союза не нанесет непоправимого вреда здоровью Рэйчел... он предпочитал не задумываться о деталях, отвергнуть чувства и готовые явственно всплыть перед внутренним взором картины, как эта огромная туша силой берет женщину, которую Вульпес считал своей.
Четкая стратегия, холодный расчет без эмоций и частных интересов: словно черно-белый чертеж, который нельзя раскрашивать яркими красками, иначе действенная схема примет облик чудовищного монстра — сама идея воплощения подобного творения вызывает ненависть и отвращение к самому себе. Лучше просто не думать, не впускать в сердце, а лишь выполнять, отключив ненужные переживания: ничто не дается даром, и порой лучше не задумываться о цене, потому что начнешь сомневаться, способен ли ты ее заплатить.
Всего неделя или, максимум, десять дней. Вынужденная жертва, стоящая риска. Не в первый раз он наступал на горло собственным желаниям ради насущной необходимости. Лишь странно и необычно, что на этот раз ему приходилось отдавать все, чтобы в итоге получить еще больше: ультимативный ход ва-банк, но на кону ставка, превышающая даже его собственную жизнь.
Ему нужно было подумать, поразмыслить на свежую голову над стратегией, прежде чем окончательно принять определенное решение — не сейчас, не после бессонной ночи на пределе нервного и физического истощения.
Вульпес распрощался с отставным преторианцем, оставив того с укоренившейся уверенностью, что в его отсутствие Инкульта разрешит проблему с Ланием тем или иным методом. Без сомнения, Луций последовал его совету затаиться в тылу с явной неохотой, но в итоге ему пришлось согласиться из-за отсутствия прочих вариантов: поспешные импульсивные порывы могли дорого обойтись обоим заговорщикам. При сложившемся раскладе Вульпес отчаянно жалел, что не может разорваться на две половины и подготовить в столице почву для зарождения сомнений в правомерности притязаний Лания. Без вмешательства активиста сами сенаторы не станут проявлять инициативу и предпочтут выждать, а сохранять нейтралитет мнений они могут хоть до конца войны. Инкульта намеревался передать несколько писем вместе с Луцием, способных разжечь интерес в определенных кругах к некоторым реформам, но слова следует выбирать крайне аккуратно. Письма станут лишь оброненным зерном, которое потребует еще долгой заботливой опеки, прежде чем даст первые всходы. Сам Луций не сумеет сподвигнуть этих трусов на открытый бунт — у него нет достаточного веса в политических кругах, он всего лишь солдат, вояка... впрочем, это далеко не самая важная из господствующих проблем, а их, как известно, следует решать последовательно и постепенно.
Небо над фортом уже светлело, когда Инкульта вернулся в свою палатку тем же окольным путем, вновь предусмотрительно убедившись в отсутствии слежки. Глаза смыкались под тяжестью век, но мужчина заставил себя заново включить радиопередатчик: просто чтобы убедиться, что с Рэйчел все в порядке. За прошедшее время она или Аттикус должны были исправить неполадки со связью, что бы у них там ни приключилось. Оба не малые дети: давно должны сообразить, что если радио молчит, то это неспроста. В противном случае... можно официально начинать волноваться и отправлять запрос в Коттонвуд, чтобы, согласно протоколу, посылали вооруженную группу на пост Аттикуса.
И все же Вульпес не слишком загружал себя негативными фантазиями: он склонялся к версии истолкования проблемы механической поломкой. Рейдеры, отряд республиканцев, даже Братство Стали — сколь угодно опасный противник не сможет с легкостью вторгнуться в эту хижину. Минное поле предохраняет от нежеланных гостей, окрестные холмы отлично простреливаются из щелей бойниц — не так-то просто подобраться незамеченным, если только крупная военная формация не поставит своей целью взять штурмом эту точку. Но кому сдалась заброшенная хижина, не несущая ни стратегической, ни какой-либо вообще важности!
Впрочем, обеспокоенность Инкульты вскоре развеялась: спустя полторы минуты в наушниках все же раздался тихий треск, и прерывающийся помехами слабый голос Аттикуса ответил на его запрос.
- Что у вас там? Почему не отзывались на позывные два часа назад? - раздраженно потребовал объяснений Вульпес, испытывая существенное облегчение пополам с гневом на этих двух бестолковых тупиц, заставивших его поволноваться.
Отвратительное качество принимающего сигнала сглатывало в динамиках половину слов, но общий смысл о похоронах рекрута Аттикусу удалось донести до старшего офицера. Инкульта закрыл глаза и тяжело вздохнул:
- Где Рэйчел?
- Получили... из Коттонвуда... смерти Цезаря... очередные... какой-то, скажи мне сам, Ин...
- Поправь антенну, Аттикус. Ты меня слышишь? - уточнил Вульпес, расторопно регулируя настройки шипящего приемника.
- ... рошо... Женщина... в Коттонв... знать сама.
- Что?!!
Инкульта раздраженно вдарил ладонью по крышке приемника. Неожиданно этот нехитрый метод подействовал, и следующая фраза собеседника прозвучала достаточно четко.
- К рассвету будет на переправе, свяжись с ней там, слышишь? До начала штурма она вернется обратно с новостями. Инкульта?
- Да что такое с этой грудой железа... - раздосадованно пробурчал Вульпес, сумбурно пытаясь проанализировать возможные причины неполадок вплоть до прослушки или глушения сигнала. В ответ ему донеслось четкое: «Нормально, все слышу».
- Рэйчел в Коттонвуде? - переспросил Вульпес. Изменение планов: стремительное, ошарашивающее, резкое, словно удар под дых. Протяжно и шумно выдохнув воздух через рот, он медленно откинулся на спинку стула: вполне предсказуемо, девушке не сиделось на месте! Но разве он всерьез делал ставку на иное поведение, мифическое безоговорочное послушание?
«Знать сама», как донеслось до него из обрывочных реплик Аттикуса — разумеется, под видом получения информации, курьер рванула в Коттонвуд. «Хотела все узнать сама», очевидно. И Вульпес практически не сомневался, что позже она найдет новый предлог, чтобы переправиться через реку и по удивительному стечению обстоятельств оказаться в форте.
- Почему ты отпустил ее? Кажется, я дал тебе предельно ясные указания.
- Она вернется к вечеру, во время штурма будет здесь, под защитой, - возразил Аттикус, надеясь, что сможет доказать обоснованность своей инициативы. В отличие от прочих командиров легиона, Инкульта отличался лояльностью к самоуправству подчиненных в случаях, когда оно шло на пользу делу.
- Обрывки слухов из Коттонвуда заставили и меня подергаться, - продолжал настаивать на своей позиции Аттикус. - Говорят, что Цезаря убил какой-то профлигат, а Ланий уже едва ли не весь частокол вокруг лагеря увешал головами опальных офицеров. В общем, я мог бы ее удержать, но... не хотел. Твоя женщина выяснит информацию и вернется.
- Рэйчел, Аттикус. Ее зовут Рэйчел Флинт, - жестко произнес Вульпес. - И она не вернется, потому что отправится сюда, ко мне. А ты... Тобой я не доволен.
- Префектус, я... - попытался оправдаться фрументарий, к своему несчастью превосходно представляя, что стать причиной «недовольства» Инкульты сулит гораздо худшие перспективы, нежели конкретное сиюминутное взыскание или наказание. Ничего хорошего для него подобное замечание не обещало, и уж точно сей проступок не будет позабыт со временем по причине короткой памяти.
Командир фрументариев даже не станет слушать оправдания, и Аттикус знал это. И словно сквозь многомильное расстояние отчетливо видел, как Вульпес устало тянется к выключателю приемника, желая прервать утомивший его диалог.
- Инкульта! - отчаянно позвал он. Динамик зашипел и свистнул, будто говорящий вжался в микрофон губами. - Скажи мне, это правда... про Цезаря?
В голосе Аттикуса звучало смятение и какое-то обреченное отчаяние. Ему нужен был этот ответ — больше, чем отмена любого наказания и бесполезные попытки смягчить свою вину в неловкой ситуации с курьером.
Вульпес чуть помедлил, его пальцы застыли возле тумблера, чуть подрагивая от общей предельной усталости. Он разжал губы и вновь закрыл рот, так и не произнеся ни звука. Затем склонился к передатчику и четко произнес:
- Это правда.
Последующая тишина убедила Аттикуса, что сеанс связи окончен.
Некоторое время Инкульта сидел неподвижно, устало закрыв лицо ладонями. Ему следовало переоценить изменившуюся ситуацию: Рэйчел отправилась к переправе и, похоже, сама судьба уже приняла решение вместо него. Если раньше он мог надеяться, что девушка переждет штурм вдали от военных действий и он не станет впутывать ее в свои дела, то теперь она по доброй воле так и рвется в гущу событий. Возможно, ему все же стоило...
Он резко вздрогнул, почувствовав, что проваливается в сон. Выпрямил спину, протер покрасневшие глаза и вновь склонился к передатчику, меняя настройки радиостанции.
- Седьмой пост на связи, прием.
- Инкульта. Как слышите? - хмуро обозначился Вульпес, подперев подбородок рукой. Дежурный из Коттонвуд Коув четко отрапортовал о незначительных помехах и слабом сигнале, и бывший фрументарий сдержался в последний момент, чтобы со всей силы не врезать по осточертевшему барахлящему передатчику. Остановился лишь потому, что усталость все же брала верх над гневом.
- Прямой приказ под исполнение центуриону Аурелию: Рэйчел Флинт доставить в форт при первой удобной возможности.
- Принято. До какой степени допустимо применение силы? - осторожно осведомился у Инкульты легионер. Некоторое время Вульпес пытался понять суть вопроса, и конечное осознание взбесило его:
- Ни до какой! Она все еще ценный агент легиона и носит Знак Цезаря!
- Так точно, префектус, - быстро подтвердил его собеседник с переправы.
- Короче, если хоть волос упадет...- утомленно вздохнул Инкульта — достаточно громко, чтобы микрофон шумно зашуршал. - Все кары дальше можешь домыслить сам. Надеюсь, приказ ясен?
- Так точно, префектус, - повторил легионер.
- Конец связи, - буркнул Инкульта, срывая с головы наушники и, не глядя, грохнул их куда-то на стол.

Четыре часа сна едва ли помогли Вульпесу как следует восстановиться и почувствовать себя снова в форме. Казалось, этот краткий отдых позволил лишь сильнее ощутить, как негативно сказывается на организме постоянное недосыпание, наложившееся поверх постоянного нервного напряжения.
Инкульта поднялся по привычке к общему завтраку: хотел он того или нет, но долгие годы армейской службы сформировали своеобразный универсальный будильник, работающий вне зависимости от места и обстоятельств. Как и во многие дни ранее, сегодня он проснулся в строго обозначенное время общего подъема — биологические часы против желания и воли настаивали, что промедление и лишние минуты отлеживания боков в постели будут иметь последствия в виде наказания от казарменного дежурного или, в лучшем случае, опоздание на завтрак повлечет крайне неприятное ощущение пустого желудка.
В последние годы в связи со своим положением и приятельским контактом с поварихой Инкульта мог с легкостью отступать от нормированных правил и завтракать чуть позже, но именно сегодня он хотел присутствовать на офицерской кухне в официально отведенный на завтрак час. В животе урчало еще с прошлого вечера, ему требовалась пища, причем не столько для тела, сколько для ума. Информация. И общий сбор в столовый являлся лучшим поводом ее получить.
Нарождающийся день обещал стать не по-зимнему жарким и ветреным, что сулило тучи пыли, покрывающие кожу тонким налетом, в придачу к пекущему солнцу, словно уже опробовающему свою полную силу после январского истощения. Белесые клочья облаков летели высоко в небе, разрываемые воздушными потоками на разреженный, почти прозрачный пух. Ветер кружил пылевые вихри по центральной улице форта, порывами бросал в глаза песок, заставляя щуриться и натягивать шейный платок повыше.
Мрачные настроения царили в лагере. Патрули и снующие меж палаток солдаты сонные и неизменно хмурые: новое утро не несло надежду, не обещало бесследного истаивания вчерашнего ночного кошмара. Рабы вели себя тише обычного, но вряд ли кому-то из воинов пришло бы в голову срывать на них злость в такой момент — перед грядущим штурмом каждый человек на счету, а в свете последних обстоятельств смены руководства никто из легионеров не мог быть уверен даже в собственном будущем, не говоря уже о шатком положении прислуги. Кто знает: возможно, и этим людям завтра вручат по мачете и пошлют на штурм дамбы, где всем и каждому под флагом быка придется сражаться плечом к плечу. С Лания станется пустить в бой даже преторианский резерв... он не может проиграть решающую битву, вырвет победу любой ценой — возможно, даже принеся у подножия дамбы Гувера в жертву богу войны весь легион до последнего человека.
Вульпес медленно брел вдоль лавок солдатской столовой, делая вид, что ищет кого-то. На самом деле прислушивался к разговорам, пытался проникнуться настроениями рядовых. И почерпнутая информация отчасти пугала, но в то же время вселяла некую надежду в обоснованность задуманного свержения власти Мясника. Мнения разделились: часть солдат, сражавшихся раньше под началом Лания, в смешении гордости и боязливого беспокойства увещевала, как легат хорош в бою. Но в большинстве своем легионеры не желали признавать никого, кроме Цезаря — просто не верили, что другой человека на его месте способен одержать победу в грядущей битве. Цезарь был не просто лидером, основателем империи — он являлся символом, сутью самого легиона. В конце концов, многие воспринимали его не иначе как истинного бога.
Солдаты сомневались и в своих силах: частично из-за непривычки, недоверия к новому вождю и даже порожденной страхом ненависти, частично из-за суеверий, которые подкреплялись примером предшествующего Ланию легата, потерпевшего сокрушительное поражение на этом же месте четыре года назад. Легионеры определенно казались выбитыми из колеи, морально не готовыми к битве, но Вульпес знал, что промедление и откладывание решающего боя еще опаснее, нежели этот трусливый запашок неуверенности в силах командования. Уж лучше колебания и сомнения, бурлящие заблаговременно, за несколько предшествующих дней настроившегося на бой человека, чем разброд мнений, вынужденный простой для утрясения политических дрязг и, вследствие бездействия, еще сильнее подорванный боевой дух окончательно запутавшихся воинов.
Вульпес слушал негромкие переговоры медиков у лазарета, перешептывания посудомоек, тихие и боязливые обрывки реплик девчонок на полевой кухне. Среди обслуги царила та же неуверенность на грани паники. Инкульта неспешно перемещался по лагерю, и повсюду его преследовал тот же налет смятения и страха перед будущим.
Беседы в офицерской столовой выделялись неприкрыто наигранной бравадой и невеселыми шутками, но подобная показная расслабленность не могла обмануть шпиона: сама атмосфера меж длинных столов подспудно несла ощутимый отпечаток той же обреченности, что и повсюду в форте.
Вульпес терпеливо ждал, пока старая повариха соизволит оторваться от размешивания каши в огромном чане и обернется к мужчине с полным черпаком. Внушительный комок разваренной крупы плюхнулся в миску, следом еще один, и еще — непривычно большая порция. Каша с мясом и даже с какими-то зелеными вкраплениями приправ: последняя трапеза по обыкновению достойная и щедрая, поскольку припасы более не имеет смысла экономить — количество едоков вскоре заметно сократится.
Инкульта отстраненно наблюдал за уверенными и четкими движениями темных морщинистых рук поварихи. В чем-то даже завидовал этой женщине: механические действия, не требующие большого ума, только приобретенного с годами навыка. Кухня — ее стихия: варево, кастрюли, поварешки; и старая Марта вряд ли почувствует на себе радикальные изменения от смены лидера легиона. Все та же каша и бульон, которые и при Цезаре, и при Лании одинаковы на вкус. Имеет значение разве что цена ее свободы: Вульпес слышал, что диктатор некогда предложил верно служившей ему многие годы кухарке права вольного гражданина. Марта отказалась. Ответственность, налоги, принятие единоличных решений и полное самообеспечение всем необходимым от жилья до одежды и продовольствия — гораздо больше сложностей и лишней головной боли, нежели на положении раба: в ее конкретном случае, довольно почетном положении. Жалела ли она теперь о принятом решении — сейчас она оказалась бы вольна просто уйти из лагеря прежде, чем начнется битва. Да и Ланий со своими реформами рано или поздно доберется до низов: того и гляди придется и старухе встать в ополчение, прихватив половник и кухонный тесак.
Непривычно ссутулившаяся фигура женщины уже говорила Инкульте о многом: у Марты вновь обострились боли в суставах, что часто случалось из-за перемены погоды, а общий климат на фортификационном холме вчера изменился радикальнейшим образом. Надвигалась буря. Вульпес не отказался бы задать женщине много вопросов: она видела и знала больше, чем мог расследовать он сам в недолгие минуты пребывания среди настороженных собратьев по оружию. Он теперь в некотором роде пария, персона нон грата, да и никогда раньше в его присутствии не велись откровенные и легкомысленные разговоры: люди не зря опасались главу тайной агентурной сети. Марта могла бы рассказать ему немало, но Инкульта просто не знал, с какого вопроса начать, как построить обращение, чтобы не напугать женщину своим внезапным интересом. Да и не дождется он честного ответа: рабы редко откровенничают со своими хозяевами. Вместо прямой попытки выведать конкретную информацию он всего лишь задержался возле котла чуть дольше и, склонившись к старухе, негромко спросил:
- Ты боишься, Марта?
Женщина подняла на него удивленные голубые глаза, подернутые мутной поволокой старческой близорукости. Некоторое время пыталась вникнуть в суть вопроса, ища некую угрозу или скрытый подвох. Она знала, сколь опасен этот молодой харизматичный парень, годящийся ей не просто в сыновья — вероятно, даже во внуки... Но он никогда не проявлял к ней агрессию, наоборот — всегда был подчеркнуто вежлив и внимателен. Как и Цезарь, по достоинству оценивающий ее заслуги.
- Да, боюсь, - тихо вымолвила она, потупив взор. Черпак затрясся в твердых пальцах, внезапно охваченных тремором. - Все боятся, Вульпес... Даже не так, как четыре года назад — хуже.
Инкульта остановился на миг, обхватив миску обеими руками. Рядом с ними возле котла никого не было, и Вульпес не спешил уходить, ожидая, что женщина еще не закончила свое небольшое откровение. Страх смерти пробуждает внутри и не такие слова, которые всегда легче произнести в лицо незнакомцу, не решаясь признаться кому-то более близкому, а чаще даже и самому себе.
Она растерла лоб нервно подрагивающей ладонью. Мокрый комочек крупы налип на ее висок — в такие моменты отчаянно хочется как-то тактично намекнуть человеку на небольшую проблему со внешностью или же стряхнуть мозолящий глаза раздражитель своей рукой. Но через мгновение комок соскользнул на плечо, а затем на песок под ногами.
- Знаешь, мальчик, люди боятся всего: рейнджеров, Лания, своего будущего, перемен... Этой войне не видно конца. Простым людям не нужна дамба, земля по ту сторону реки, чужие богатства — мы хотим просто выжить. Хотим увидеть завтрашний день. И если в твоих силах, Вульпес, хоть что-то сделать для этого, то сделай... Хотя бы ради той лишней порции масла, что я всегда добавляла тебе в паек...
Мужчина не находил слов, растерянно глядя на старую повариху. Он не ожидал от нее подобных просьб, подобной веры и надежды. Инкульта торопливо кивнул и отвернулся, не желая встречаться взглядом с этими молящими, подслеповатыми голубыми глазами на иссеченном глубокими морщинами лице. Тихо отошел в сторону и, опустившись на свободную лавку по центру, неспешно принялся за еду. Кухарка сегодня действительно расстаралась: каша была очень вкусной, несмотря на то, что кусок не лез в горло.

Всего лишь третий визит в форт, но Рэй охватило чувство, будто она уже сотню раз проделывала этот путь: с песчаной отмели восточного берега Колорадо и вверх по холму, по широкой разровненной тропе к воротам лагеря легиона. Каждый раз она приходила сюда в сумерках, когда ночную тьму рассеивает лишь рваный огонь факелов патруля и тусклый блеск медяка луны, покоящегося на самой кромке черного горизонта.
Сапоги намокли в воде во время высадки: паромщик отказался подгонять плот ближе, чтобы не сесть на мель. Теперь под стельками неприятно чавкала влага, а обмотки внутри обуви липли к ноге; впрочем, курьер надеялась избавиться от этого временного неудобства, как только доберется до палатки Инкульты. Промокшие и стертые ноги едва ли могли испортить настроение девушке: она уже предвкушала награду за свои страдания, ожидающую ее в конце пути. Центурион в Коттонвуде сообщил, что Вульпес лично приказал переправить ее к нему в форт. Означало ли это, что Инкульта действительно влип в неприятности и нуждался в любой помощи, или же наоборот успел взять ситуацию под контроль до такой степени, что девушке уже ничто не могло угрожать в растревоженном последними событиями лагере... при любом раскладе Рэй радовалась одной лишь перспективе вновь увидеть любимого. Просто находиться с ним рядом, а уж вместе они прорвутся, преодолеют трудности вдвоем — плечом плечу, бок о бок. Именно то, чего она желала изначально.
Где-то в глубине души курьер даже отваживалась на смелые фантазии, что Вульпес мог просто соскучиться, или же осознал всю силу своих чувств, мешающих безраздельно сконцентрироваться на деле. Самонадеянное предположение, но девушке оно льстило: тот самый случай, когда лучше не знать правду и даже не спрашивать о ней.
Крутой подъем тропы в гору не вызывал затруднений, дыхание оставалось столь же ровным, курьер чувствовала прилив сил. Она отлично выспалась, поскольку переправу задержали из-за повышенной активности республиканских снайперов. Заправляющий в Коттонвуде центурион настоял, чтобы девушка пересекла реку ближе к рассвету, в наиболее безопасные часы, когда ночь сгущает тени до черноты, а рука затаившегося в холмах стрелка уже начинает дрожать от усталости и напряжения. Заночевала Рэй в одиноко стоящей хижине у причала: все в той же полуразвалившейся лачуге, где некогда останавливалась еще в компании освобожденной из рабства девчонки. Первый визит в форт значительно отличался от данной прогулки: курьер смела надеяться, что изменилось, как минимум, отношение к ней солдат легиона — ее не преследовали более недоверчивые, косые взгляды, ладони часовых не замирали на рукояти оружия при ее появлении. Что самое главное — не звучали более сальные и двусмысленные шутки в ее адрес, похотливые намеки на ее пол, рассматриваемые в контексте пригодности женщины лишь в качестве подстилки для солдатни. Вероятно, здесь все же крылась заслуга Инкульты, явственно обозначившего свои права на нее, но перемена оказалась по меньшей мере приятной. Рэй чувствовала себя на своем месте, действительно принадлежащей легиону, разделявшей общую с этими людьми идею. Не осталось следа от той девчонки-сорвиголовы, ищущей шанс подзаработать и если не найти приключений, то хотя бы посмотреть на мир более чем с одного угла. Еще в ее жизни появился Вульпес... собственно, именно он и помог обрести в этой никчемной и поверхностной жизни некую цель. И Рэй желала бороться за эту опору до конца, до последней капли крови: после принятия в стаю уже сложно вернуться к прежней жизни волка-одиночки. Возможно, именно к этому она стремилась всегда: прибиться к группе истинных хищников, не в силах более выносить бесцельное существование в стаде вызывающих омерзение и жалость не то людей, не то животных.
Зыбкая грань между глубокой ночью и первыми признаками близящегося рассвета: небо еще черно, а тени густые и непроницаемые, но тусклое нежно-розовое зарево где-то за линией горизонта обещает вскоре разогнать вязкую пелену непроглядного мрака. Уже замолкли сверчки, и предрассветная тишина кажется особенно гулкой, воздух чист и свеж. Скрип шагов по песчаной дороге, тихое жужжание робота, далекий лай собак на вершине холма за оградой лагеря.
Несмотря на ранний час, форт уже пробуждался. Сменились патрули, на крутом каменистом склоне неподалеку от ворот инструктор вовсю гонял стайку сонных мальчишек-рекрутов, в данный момент своего существования явно готовых без колебаний перейти на сторону республиканцев в обмен на лишние пару часов сна. Мимо поднимающейся к лагерю Рэй прошли три рабыни с кувшинами, позевывая и негромко переговариваясь; поравнявшись с курьером, девушки испуганно замолкли, глядя во все глаза на гостью и ее механического спутника. Рэй даже не обернулась в их сторону, продолжая свой путь.
Самоубеждение или иллюзия, а возможно просто желание принять родную общину Вульпеса, точно так же считать легион и своим собственным родным домом. Всегда приятно осознавать, что тебе есть, куда возвращаться. Ради чего возвращаться. Две пули в голове отрезали доступ к прежним воспоминаниям курьера, к ее привычкам и былым связям — ныне их заменили новые. И Рэй хотелось верить, что она наконец-то смогла найти свое истинное место в заново открытом мире.
Воодушевление, непривычная легкость, словно и не довлел над ней внушительный груз проблем. Возможно, от любви действительно сходят с ума, но это сумасшествие оказалось приятным: дурные мысли просто отфильтровывались, не воспринимались всерьез.
Грядущий штурм дамбы они с Вульпесом переживут. Должны пережить — вряд ли Инкульта окажется в бою на острие атаки, возглавляя ударную волну легиона. А если слухи о смерти Цезаря, растревожившие Коттонвуд, являлись правдой, то лучшей возможности для стремительного взлета фрументария к вершинам власти и представить было нельзя. Наконец-то освобожденный от слепого, восторженного преклонения перед диктатором, Инкульта сможет поставить в приоритет собственные интересы, а не угождать Цезарю. Оставался еще Ланий... всего лишь ступенька к достижению цели, к обретению власти. Крайне сомнительно, что в ближайшие дни девушка вызовет у него интенсивный интерес — легату хватает проблем и с армией, и с профлигатами. Разумеется, в общем и целом Мясник — это неприятность... довольно большая по размерам неприятность, но ее нужно принять как должное, перетерпеть. Время все расставит на места, многое еще может случиться. А случиться с Ланием может все, что угодно, начиная смертью от ран и заканчивая смертью от яда: ключевое слово в сложившемся положении именно «смерть», и любой исход — это лишь вопрос времени, терпения и удачного стечения обстоятельств для претворения замыслов.
С юго-востока к воротам форта приближался небольшой торговый караван: два вьючных брамина и мужчина с винтовкой. Часовые оживились, нетерпеливо ожидая, пока торговец приблизится к ним. Караванщик поднял выше свой масляный фонарь и, обогнав едва плетущихся нагруженных животных, двинулся к форту быстрее. Рэй издали различала довольную улыбку на его обветренном лице.
Девушка включила подсветку пип-боя, что нечасто могла позволить себе ночью, не рискуя привлечь ненужное внимание, не опасаясь поставить под потенциальную угрозу свою жизнь. Сейчас фонарь освещал дорогу под ногами, рассеивая серый предрассветный сумрак. Первый пост патруля она миновала без задержек: часовые лишь равнодушно кивнули курьеру, явно опознав ее личность, и обратили все внимание на подошедшего караванщика, который в порядке особой привилегии спешил продемонстрировать охране дефицитные товары.
Мальчишки-рекруты, взмокшие и тяжело дышащие от длительного бега, пронеслись совсем рядом с Рэй, одарив гостью любопытными взглядами. Девушка краем уха услышала подтверждающий шепот одного: «Випера Инкульта» и впервые почувствовала нечто вроде гордости, не без удовольствия смакуя на слух эту прицепившуюся к ней кличку. Ее новое имя. Спина будто сама собой распрямилась, а в походке появилась уверенность и твердость. Легионер-наставник, присматривающий за тренировками подростков, издали смерил курьера оценивающим взглядом и едва заметно кивнул в качестве приветствия, что вызвало у Рэй новый прилив тщеславного удовольствия.
Тихий хныкающий стон откуда-то с обочины привлек внимание путницы: в полумраке тусклый луч пип-боя выхватил сгорбленный тонкий силуэт, согнувшийся под весом огромного тюка. Рэй чуть изменила траекторию маршрута, шагнула ближе, пытаясь разглядеть эту странную молодую женщину, пытающуюся тащить куль тряпья, размерами едва ли не превышающий ее саму дважды в обхвате.
Заметив внимание со стороны Рэй, рабыня сперва боязливо отвела взгляд, затем затравленно, испуганно покосилась на курьера с затаенной надеждой и почти картинно застонала.
- Чего с тобой? - нахмурившись, задала вопрос Рэй. Интерес ее носил чисто академический характер: если эта юная особа рассчитывала на помощь с ее стороны, предположим, из женской солидарности, то она глубоко заблуждалась.
- Чертовы камни, ничего в темноте не видно. Ногу вот подвернула, - пожаловалась рабыня, сбросив на землю тюк и с явным облегчением опускаясь на землю. Рэй осветила ее правую лодыжку — нога не носила следов травмы и даже не казалась припухшей, но скудное освещение могло не выдавать всех деталей.
- Белье, - пояснила девушка, кивая на свою ношу. - Сказали постирать, потому что через сутки все это пойдет на бинты... Беда в том, что до реки я все это одна не дотащу.
ЭД-Э в неуклюжем повороте едва не задел рабыню антеннами — та стремительно уклонилась, тихо пискнув и вжав голову в плечи. Робоглаз без всякой на то реакции равнодушно проплыл мимо, даже не скорректировав маршрут. Рэй проводила своего спутника обеспокоенным взглядом: стабилизатор все еще барахлил. Впрочем, девушка с тюком белья не спешила падать в обморок после угрозы столкновения с летающим роботом.
- Не поможешь? - с надеждой осведомилась рабыня, склонив голову на бок и с затаенным ожиданием пожирая взглядом свою потенциальную спасительницу. Рэй хмыкнула и сжала губы.
- Думаешь, у меня нет других дел? - почти оскорбленно пробормотала она. Рабыня обреченно вздохнула и пробурчала нечто вроде извинений. Вновь растерла травмированную ногу и со вздохом взялась за тюк, примеряясь, как схватиться за него поудобнее. Курьер отвернулась и продолжила путь к воротам на холме, размышляя о нелегкой доле лагерной обслуги.
Неожиданная идея заставила ее внезапно приостановиться; девушка двинулась к инструктору, лениво меряющего шагами пыльную дорогу и изредка подгоняющего вымотавшихся мальчишек не грубой, но довольно изощренной бранью.
- Аве, декан, - поприветствовала курьер мужчину, безошибочно определив знаки отличия на форме легионера. Тот медленно обернулся к девушке, несколько удивленный ее неожиданным вниманием.
- Как насчет дать твоим ребятам дополнительную нагрузку? - хитро прищурившись, предложила Рэй и кивком головы указала в сторону возящейся с кулем белья рабыни. Догадавшись, к чему клонится разговор, молодая невольница демонстративно схватилась за ногу и довольно громко застонала, перемещая жалобы ругательствами сквозь зубы.
Декан мрачно покосился на рабыню и презрительно сплюнул на землю:
- С чего бы рекрутам выполнять бабскую работу?
Рэй нахмурилась. Возможно, если бы обоснование легионера затрагивало усталость его подопечных, четкий график тренировок, иные нагрузки... что угодно, кроме открытого намека на сексизм, то курьер спустила бы все на тормозах и без сожалений и угрызений совести продолжила бы свой путь. Но комментарий декана задел ее за живое: она уже не желала оставлять инцидент без вмешательства.
- Ты думаешь, она развлечения ради с кучей белья погулять на рассвете выбралась? - огрызнулась курьер, скрестив худые руки на груди. - Все здесь работают ради победы, и она тоже. И если эта девчонка не выполнит возложенное на нее задание, то пострадают в первую очередь солдаты.
Легионер нахмурился и вновь с сомнением покосился на рабыню, излишне отчетливо кряхтящую при безуспешных попытках вновь взвалить тюк на спину.
Его подопечные, делая очередной круг вдоль частокола, старались пробежать как можно ближе к своему наставнику, чтобы подслушать разговор.
- Хмм... наверное, твоя правда, - вынужденно согласился декан, уклончиво мотнув головой. - Давайте, слизняки, подсобите с тряпками: Роб, Аурелий — быстрым бегом до реки. Не обернетесь за четыре минуты — в нагрузку потащите эту покалеченную размазню туда же на руках.
Рэй усмехнулась, глядя на обреченно поникших подростков, чьи имена огласил декан — недовольно косясь на обоих виновниц своих несчастий, мальчишки неуклюже подхватили тюк с двух сторон. Рекруты ничуть не сомневались, что в случае недостаточной расторопности угроза декана насчет транспортировки рабыни не окажется пустым звуком.
- Спасибо, - просияла девушка, во весь рот подпорченных зубов улыбнувшись декану и курьеру. Поднявшись на ноги, она неспешно заковыляла вслед за подростками. Легионер лишь вздохнул, почесал затылок и вновь сплюнул на песок.
- Иди уже, Гадюка, или теперь станешь убеждать меня лично дотащить тебя к Инкульте на горбу?
Рэй хмыкнула и задумчиво почесала подбородок, с деланным вызовом воззрилась на инструктора, будто примеряясь, как сподручнее влезть ему на спину. Тот тихо расхохотался, отмахнулся от нее рукой и, круто развернувшись, отправился прочь вниз по дороге, не преминув попутно шугнуть своих зазевавшихся рекрутов.
С довольной улыбкой на губах курьер зашагала в противоположном направлении к вершине холма. Из-за форта навстречу ей всходило солнце, окрасив широкую полосу неба над горизонтом в пастельно-розовые тона. Бодрой походкой девушка приблизилась к воротам, едва сдерживаясь, чтобы не начать пританцовывать под одной лишь ей ведомый мотив, звенящий внутри. На душе было легко: от цели ее отделяли лишь пара сотен футов, высокий частокол, да несколько охранников у входа в лагерь. Сущие пустяки, как казалось ей... ровно до тех пор, пока солдаты из патруля не начали проявлять к ней чересчур пристальное внимание.
- Аве, Гадюка! - поприветствовал глава караула, преграждая девушке путь. Рэй вынужденно остановилась. Легионер махнул рукой двум своим подчиненным, отдавая приказ:
- Проводите ее в преторий. На обратной пути разбудите Марка: ему с рассветом заступать на смену. Так и передайте: если вовремя не появится, я его больше покрывать перед Вектисом не буду.
Курьер недоуменно помотала головой, встревая в разговор:
- Почему в преторий? Меня вызывал Инкульта...
Охранник лишь пожал плечами и, широко зевая, отмахнулся от девушки:
- Не знаю, кто тебя вызывал, но Ланий дал однозначный приказ: при твоем появлении сразу тащить к нему. Если хочешь — можешь немного посопротивляться: на этот счет тоже были уточнения.
Легионеры гнусно загоготали, Рэй лишь неприязненно скривила губы, презрительным взглядом поочередно смерив насмехающуюся над ней охрану, словно пытаясь закрепить в памяти их лица. Ее реакция возымела действие и смех поутих.
«Возможно, оно и к лучшему», - подумала курьер. - «При встрече с Ланием раньше смогу расставить все точки над i». В любом случае, выбора у нее не было: девушке пришлось следовать за сопровождающими, тоскливо поглядывая в направлении правого крыла лагеря, где слишком далеко от нее затерялась в дальнем хемистриге палатка Вульпеса.

@темы: произвед, Fallout, Демоны на острие иглы

---

Про ФБ

Кстати, господа-участники прошлой Фандомной Битвы... как я понимаю, в прошлый раз побеждали фандомы не по качеству исполнений, а по количеству голосующих фанов? То есть тупо у кого фандом жирнее, тот и выиграл?

@темы: hurm...

---

Мужикально-музыкальное

А у вас не бывает такого, что творчество какой-то группы ассоциируется с определенным персонажем? Не конкретная песня, а вообще атмосфера музыки группы. У меня, например, так:
Бишоп - Oomph! Даже голоса чем-то похожи, да и песни про любовь, подонков, отрицание высших сил и маньячков )
Гаррус - Marylin Manson (у него же явный турианский акцент!) Да и местами музло явно можно приспособить под имперские марши.
Румпельштильцхен - Megaherz (и у них, что странно, даже есть песня про Румпельцтильцхена о_О ). Смешная и местами наивная группа, но некоторые песни прямо ну очень сильные.
Локи - Mushroomhead. Высокопарный и пафосный трагизмЪ.
Вульпес - Rammstein, хотя тут я не могу прийти к единому мнению.
Роршах - Five fingers death punch, песни про быдло, моральный выбор, месть и ненависть.

@темы: hurm..., мои тараканы

---

Нытье про проблемы планирования личного времени, проматываем

1) ФБ еще не началась, а время уже сжирает люто и безбожно. Что же будет дальше? (
2) Открываю новый магазин... ну, про цейтнот уже все поняли.
3) Сваливаю в эпичное автопутешествие по деревням и селам Белорашки с 22 апреля по 2 мая, не ищите.
4) В связи с ФБ вдохновение по фолу хлещет через край, чего давно не было. Очень хочу писать "Демонов", но все 3 вышеуказанных пункта не дают даже закончить главу, предназначенную на выкладку... омайфакингад, уже в эту среду?!!!

@темы: вселенское зло

---

Про предварительный сбор команд на ФБ

насладиться списком конкурентов тык

Фандом Винни Пух?! Это серьезно? о_О Как они будут писать высокие рейтинги? Слэш, педофилия, игрушки-фетиши и расчлененка пчелами?
Диснеевский сериал "Зорро" 1957 года и это тоже серьезно?!
Соционика... не понимаю. Почему не фандом посудного сервиза? Или коробки фломастеров?
Breaking Bad... я очень люблю этот сериал, но правда не хочу читать по нему фики. Тем более рейтинговые! Вообще никакие! На костер всю команду!
Сериал Рим, ПЛиО - хотеть! OuaT - очень хотеть!
Да, и меня пугает кол-во человеков в списках МЕ, ТЕСа и ПЛиО... эй, вам там не тесно? Отсыпьте нам парочку персон, можно даже частями!
Хотя вот я верю, что наш маленький, но гордый фандом даст всем прикурить, ибо я уже в восторге пищу от подобравшейся команды. Мы круты и наши идеи гениальны! *пухнет от гордости*

@темы: hurm...

---

Я просто оставлю это здесь

Записаться в добровольцы на Фандомную Битву в команду Fallout можно ТУТ

@темы: Fallout

---

На злобу дня. Точнее, ночи.

@настроение: походу, вообще никуда не пойду

@темы: вселенское зло

---

Пикспамить, так массово!

Гулять так гулять! Сегодня в этом дневнике филиал тумблера.

фол, мяс эффект и обла

Игуана на палочке, она существует!












Дежа вю не мучает?




И на этой торжественной ноте мы переходим к стрелам в колене Лашанса.
Здесь но комментс, ибо они излишни...



Просто красивая картинка




А это когда-то была красивая картинка




Ну и про Шепарда-сотоварищей замолвим слово. К примеру, есть куда более жуткие вещи, чем концовка МЕ3



Таки жгут!



А ведь и правда...

@темы: пикспам, Fallout, мяс-эффект, обла, нашел мыша - делись

---

Псто любви, обожания и мозгожорства

Итак, приступим...

В подкатье пейринг Румпель\мороженное, twu wuv и прочие пикчи пофапать-понякать

Не в образе, но няшен же ж!




Обещанный пейринг















И в конце душераздирающая гифь - няша плачет ((

@настроение: кхм, все идет к заведению нового тега...

@темы: пикспам, нашел мыша - делись

---

Сериалец. На правах рекламы.

Все строимся ровными рядами и организованно идем качать Once upon a time! Такая трава! Такая трава!



Да, и как в некой пародии на "Игру престолов" в момент появления Тириона: знакомьтесь, вы можете не верить, но это ваш будущий любимый персонаж.
Так вот, на гифке это тоже он - не Тирион, а главная няшечка всей этой шарашки. )

моар несвязного фапа, возмущения и эмоций

Белоснежка заставила Прынца (угрозами, пытками и обманом) читать Анну Каренину. Беги от нее, чувак, беги! Это не настоящая любовь, ибо тру-лав не может желать тебе зла! Да, и еще она живет в хате с голыми стенами из крошащегося бетона и торчащими кирпичами в комнате и не может поднять жепь и поклеить обои!

"Василий Иваныч, вы бы хоть папаху в постели сняли!"
"Может мне, Анка, еще и с коня слезть?!"


Серия про Гензеля и Гретхен: просунь руку и открой щеколду, дууура!




Ну и пятиминутка фапа.




Мои любимый момент: "Ты не можешь уйти с этим... чудовищем!"
Оскорбленная звезда в шоке.

@настроение: фангерлическое

@темы: прелесть какая!, шиза, нашел мыша - делись

---

Демоны на острие иглы. Глава 32.

Демоны на острие иглы
Автор: Rina_Nettle
Фандом: Fallout New Vegas
Персонажи: жКурьер, Вульпес Инкульта
Жанр: AU
Размер: макси
Статус: в работе

предыдущая глава

Глава 32.
Забота о мертвых.

Лагерь гудел, словно растревоженный улей. Факелы пылали повсюду, очерчивая ореол огненного зарева над темными силуэтами палаток, четкими рядами чернеющими на фоне ночного неба. Беспокойство распространялось повальной заразой: повсеместно слышались переспросы, уточнения, верны ли слухи о смерти Цезаря. Этот несмолкаемый беспокойный гул нервировал Инкульту — словно еще одна заноза среди многих, болезненно впивающихся в незащищенное нутро. Дополнительные мелочные раздражители, своим непрекращающимся давлением грозящие спровоцировать слепой, самозабвенный приступ неуправляемого бешенства.
На плацу солдаты собрали помост, массу разнородных деревянных обломков водрузили в кучу с выровненной, утрамбованной вершиной. В ход шли все подручные средства, легионеры не считали ресурсы: скоро форт сдвинется с места, а после боя за дамбу уже никто не станет оплакивать сожженную деревянную утварь. В случае победы на землях профлигатов их ждут несравнимые с сей малой утратой богатства, в случае поражения эти щепки просто никому более не понадобятся.
В общей суматохе центурионы не рассчитали время, надобное на сбор достаточного количества горючих материалов, и задолго до окончания сооружения погребального костра вынесли тело диктатора из претория. Сейчас Цезарь лежал на земле, прикрытый алым стягом с золотым быком, а солдаты и рабы толпились вокруг, устроив беспорядочную давку посреди плаца. Задние ряды наседали на передние, самые нетерпеливые взбирались на плечи друг другу, желая заглянуть поверх толпы в самый центр скопления. Хваленая дисциплина трещала по швам: большинство командиров и сами теснились в распаленной любопытством людской толчее, или же просто не решались препятствовать взбудораженной массе, опасаясь открытого бунта. Пара отважных центурионов все же пыталась навести относительный порядок, прорываясь сквозь толпу и щедро осыпая подчиненных тумаками и ругательствами, но их труд выглядел тщетным и ничтожным в бурлящем и неистовствующем человеческом море. Группа офицеров и преторианская охрана, встав плотным кольцом вокруг тела Сына Марса, с трудом сдерживали наседающих легионеров: каждый желал увидеть труп своими глазами, ибо никто не в силах оказался уверовать в произошедшее.
Охватившую лагерь суету Инкульта воспринимал будто сквозь серую пелену. Словно бестелесный призрак, он отстраненно перемещался мимо встревоженно мечущихся людей, а реальность неким параллельным слоем бытия проплывала мимо, не затрагивая его, не касаясь. Он ощущал бесконечную усталость: ночной сон урывками, подтачивающая и выматывающая боль едва затянувшейся раны, физическое и психическое напряжение на пределе сил — все компоненты складывались воедино, вытравляя из мира все цвета, кроме всепоглощающего, беспросветного мрака. Если бы не клокочущая внутри ярость, неутоленная жажда возмездия, он предпочел бы закатиться под ближайший тент и тихо сдохнуть там, в темноте и тишине. Невыносимая давящая тяжесть, словно на плечи ему всем многотонным весом взвалилась сама дамба Гувера; в этот миг он желал лишь одного: оградить Рэйчел от воплощенного в реальность ночного кошмара, в котором пребывал сам.
Пробиваясь сквозь толпу, Инкульта прямиком направился к своей палатке, не задерживаясь и не отвлекаясь на всеобщую суматоху. Солдаты и младшие офицеры, чувствуя его обманчиво тихий, но крайне взрывоопасный настрой, убирались с дороги, не решаясь досаждать назойливыми вопросами в стиле: «это правда, префектус? Цезарь мертв?».
Быстро и целеустремленно Вульпес пересек виа преториа и с утомленным облегчением поспешил скрыться в сумраке отдаленных палаточных рядов. В мозгу болезненно пульсировала единственная мысль: предупредить Рэйчел, чтобы и носу не высовывала из своего подвала! Разбросанные по полу бумаги уже ничуть не тревожили саднящее сердце, фрументарий... бывший фрументарий равнодушно перешагнул через беспорядочно сваленную гору листов и рывком приставил к столу стул. На краткий миг ощутил головокружение, слабость в подкашивающихся ногах; перед глазами заплясали разноцветные точки, но секунда покоя и несколько глубоких вздохов вернули естественность мироощущению. Оседлав стул и тяжело опираясь локтем на треснувшую деревянную спинку, Вульпес прильнул к передатчику.
Отработанные до автоматизма жесты: он помнил наизусть частоты. Радиоволна унесла сигнал в ночь, повторяющиеся позывные настойчиво звучали снова и снова.
Ответом была тишина.
Он подкрутил регулятор громкости.
Тишина пустая и чистая - без белого шума, без шорохов и помех.
Инкульта придирчиво осмотрел заклеенные обрывком изоленты наушники, перепроверил настройки, все контакты проводов и спаев, желая исключить любые технические неполадки на своей стороне. Из динамиков не доносилось ни единого шороха, треска или шипения.
Еще одна попытка.
Молчание. Нерушимое, бесконечное, монолитное: словно он пытался докричаться до другого края вселенной, но черный холод космоса душил и гасил любой звук, сколь бы настойчиво и отчаянно он не надрывался в своих тщетных попытках. Кто-нибудь, хоть Аттикус, этот ленивый головожопый ублюдок... кто-нибудь, да примите уже радиограмму!
Позывные уходили в пустоту. Терялись где-то в каплях реки, просеивались сквозь песчинки пустыни, растворялись в воздухе, рассеиваемые западным ветром...
Что там произошло? Воображение уже рисовало жуткие картины, одну хуже другой. Инкульта бессильно уронил голову на руки, едва сдерживаясь, чтобы не врезать кулаком по чуть слышно гудящему радио, не швырнуть в порыве ярости безвинный передатчик об землю.
Времени мало: он не мог и далее сидеть здесь, в тщетных стараниях пытаясь свершить невозможное. Весь легион в сборе, чтобы отдать последнюю дань уважения погибшему диктатору, он должен находиться в толпе. В отличие от встревоженных солдат, Инкульта не чувствовал потребности почтить Цезаря, наблюдая, как тело его предадут огню — он уже простился с ним ранее, в одиночестве у смертного ложа. Публичная демонстрация эмоций ни к чему, весь этот балаган казался ему искусственным, жалким, неискренним, почти оскорбительным для покойного. И все же Вульпес обязан присутствовать там, в первых рядах среди офицеров: особенно после всего, что произошло в претории не более получаса назад, после безрассудных распоряжений Лания, болезненно ударивших не только по его положению, но и по самолюбию. Он вынужден появиться в общей массе — хотя бы, чтобы непоколебимым спокойствием продемонстрировать, что недавнее унижение отнюдь не выбило его из колеи.
В последней отчаянной попытке Вульпес заново с тщательной скрупулезностью перепроверил все возможные причины, мешающие установлению связи. Источник проблемы определенно находился на принимающей стороне, хотя еще этим утром Инкульта самолично едва ли не по винтику раскрутил и заново собрал приемник подпольного убежища.
Резким, ожесточенным щелчком он отключил передатчик. Тяжело опираясь на столешницу, выпрямился и поднялся на ноги. Позже. Возможно, он рано паникует — Рэйчел могла просто отлучиться на минуту, незаметно растянувшуюся для нее на полчаса... К примеру, готовит на костре ужин, а Аттикус, хоть это и не похоже на него, ошивается вокруг, истосковавшись по общению. Или же решила подышать воздухом, насидевшись целый день в душном подвале в нагоняющем тоску обществе неподвижного коматозного рекрута... Возможно, Аттикус, несмотря на предупреждение, переключил канал и влез на общую частоту в жажде последних новостей из форта. Вариантов масса, не обязательно заранее предполагать самый худший — черная полоса неудач не может тянуться непрерывной лентой. Возможно, Рэйчел сама устранит неполадки и попытается выйти на связь, когда заметит, что ее радио отключено. Он еще раз попробует — позже...
Некстати вспомнилось, что, согласно приказам легата, ему надлежало связаться со своими агентами и большую их часть отозвать с заданий из республиканских тылов. Вульпес отнюдь не горел желанием незамедлительно исполнять сие распоряжение, своей вопиющей непоследовательностью вызывающее лишь бурный внутренний протест. Знал ли Ланий, какой ценой легион смог внедрить своих людей в кулуары штаба военного командования в Шейди Сэндс! Забросить шпиона в святая святых, ввести в доверенный круг верхушки республиканской власти. Безрассудное самоуправство Мясника, по твердолобому капризу разрушавшего многолетний ювелирный труд лучших агентов, вызывало бессильное бешенство и отторжение, словно легат наперекор здравому смыслу желал лишить подконтрольную ему армию любых шансов на победу. У фрументариев не было лишних людей, а Ланий предлагал сократить число и так немногочисленных ценнейших внедренцев на треть. Каждое внесенное в список имя жгло руку Вульпеса каленым железом.
Инкульте следовало предоставить назначенному на его место Аргусу отчет по собственной шпионской сети — только истинных легионеров, а не коллаборационистов, чтобы было кого считать по головам, когда они вернутся в форт. Вульпес мог бы значительно урезать количество имен в рапорте, но в недостающих бумагах Цезаря могли содержаться записи обо всех засланцах легиона, их связных и завербованных разведчиках в непосредственной субординации главе фрументариев. Разумеется, о множестве спящих агентов знал лишь сам Цезарь, но если в предоставленном Инкультой отчете число людей будет расходиться с иными источниками данных уж слишком разительно, для Лания это может стать поводом навесить на бывшего лидера фрументариев ярлык предателя или даже перебежчика. Со всеми вытекающими последствиями — в его положении достаточно малейшего повода.
Для начала Инкульта набросал кратенький список разведчиков, которые могли без ущерба для легенды оставлять свое место дислокации. Затем кроты со Стрипа и ближайших лагерей НКР, которые подлежали захвату в обозримом будущем. С остальными, находящимися на ключевых позициях как в республиканской системе, так и в окрестных племенах, он намеревался разобраться позже. Ему нужно было лишь чуть потянуть время, оттягивать решающий момент до последнего: разослать этот странный, алогичный приказ как минимум после штурма Вегаса. В ближайшие дни многое может случиться, расклад способен перераспределиться самым непредсказуемым образом: вплоть до смены самого главнокомандующего легиона.
На данный момент его проблемы делились на отложенные и не подлежащие сиюминутному разрешению по независящим от Вульпеса причинам. Подобное логическое распределение последовательности действий помогало не только сосредоточиться, но и отогнать тревожные мысли, вытесняя тоску активной деятельностью или, по крайней мере, самоуспокоительной ее имитацией. Чем дальше от форта находился агент, тем меньше тревог он пока вызывал, однако не только фрументарии составляли его сеть, но и множество искусно завербованных преданных недотеп, даже не подозревающих, что работают на легион. Как сдать их всех под отчетность этому выскочке, ставленнику Мясника, даже не зная, справится ли тот с браздами правления? Пока не упущено драгоценное время, Инкульте следовало заняться прочими, наиболее дистанционно близкими своими подопечными, за которых он в той или иной степени нес ответственность. Некоторые дела не требовали отлагательств: слово чести жгло невыполненным обещанием — и, в отличие от агентов в тылах НКР, еще одна жертва нового режима не располагала двумя неделями предоставленной Ланием форы.
Инкульта без труда нашел преторианца из бывшей охраны Цезаря, твердо зная, что этот парень владеет необходимой информацией: Луций полностью доверял своим людям, и приказ наверняка возложили на одного из телохранителей, дежуривших у претория еще с прошлой ночи. Никто не отменял расписание караулов, и мужчина до сих пор бесцельно охранял пустую штабную палатку, давно покинутую центурионами, вынесшими тело Цезаря к погребальному костру. Во избежание распространения слухов Луций вряд ли привлек бы сторонних людей, поэтому Инкульта ожидал услышать однозначный ответ, удовлетворяющий его интерес.
- Что с профлигатом, лечившим Цезаря?
Под его решительным нажимом преторианец стушевался; он явно еще не был в курсе оглашенных на совете приказов о смене должности главы фрументариев. Не раздумывая, как и положено солдату перед лицом вышестоящего чина, преторианец отрывисто отчеканил:
- Северный внешний вал, висит на столбе у самого частокола. Сказали привязать подальше, чтобы не привлекал внимания.
- Еще жив? - с некоторым удивлением переспросил Инкульта. Разумеется, никто не желал раньше времени предавать огласке факт смерти Цезаря, но вешать провалившего операцию доктора на крест вместо того, чтобы по-тихому перерезать горло и избавиться от тела... Непоследовательно. Впрочем, Вульпес уже догадывался о причинах сего поступка: в его силах было предотвратить задуманное Ланием. Не только из духа противоречия, желания досадить легату, но и памятуя о данном доктору обещании. Однажды он уже поступился собственным словом, обманом принудив Последователя Апокалипсиса к сотрудничеству с легионом. Второй раз разочаровать именно этого человека Инкульта почему-то считал постыдным лично для себя.
Предательство давно являлось частью жизни, неизбежной составляющей работы фрументария: еще на заре его шпионской карьеры не одно дикарское племя сподобилось познать горькую цену доверчивости и наивности. Но в случае с Генноном Вульпес принципиально желал хоть немного изменить традициям. Еще при первой встрече между ними ощущалось некое сродство, странная связь: любопытство, взаимный интерес, вылившийся со стороны Аркейда в нездоровое сексуальное влечение. Отнюдь не дикарь отсталой общины, а достойный оппонент, умный собеседник — в некотором плане зеркальный антипод его самого. Вульпес не желал бесславно проигрывать в неофициально объявленном противостоянии: негласный поединок двух представителей контрастных миров не мог окончиться подобным бесчестным финалом, при котором Инкульта, несмотря на триумф легиона, ощущал бы личное поражение. Он не нанес решающий удар, а лишь продемонстрировал собственную слабость, ничтожность труса, прикрывающегося необоримостью влияния чужих приказов. Казалось важным доказать этому человеку, что слово легионера имеет хоть какой-то вес, не является пустым звуком. Его слово, персональное обещание Вульпеса Инкульты, пусть даже данное под личиной мистера Фокса.
«Никто не причинит вам вреда, Геннон».
Еще не поздно исправить, спасти хоть что-то, противоборствуя течению воронки тянущего ко дну водоворота. Немногое оставшееся от изодранного в клочья, втоптанного в грязь и покрытого презрением имени. Хотя бы самому себе доказать, что внутри еще осталось человеческое достоинство. И если своевольная выходка сыграет наперекор планам легата — тем лучше...

Память — тропинка в прошлое, где Рэй хотелось затеряться, остаться как можно дольше в отчаянном бегстве от невеселой реальности. Пожалуй, опрометчиво было считать, что все лучшее в ее жизни уже свершилось, закончилось сегодняшним утром, но будущее не сулило надежды, не предвещало счастливый конец лишь для них двоих. Она успела потерять свою любовь прежде, чем по-настоящему обрела.
Вульпес. Человек, рядом с которым ее жизнь наполнялась смыслом. С его уходом что-то погасло внутри, будто он забрал с собой частичку... нет, даже весь без остатка внутренний свет, дающий сил к существованию.
Память услужливо навязывала образы, пробуждала еще не стертые ощущения, от которых лишь усиливалась боль... Худощавое, почти мальчишеское тело, но хорошо развитая, рельефная мужская мускулатура. Бледная кожа, почти нечувствительная к ласкам, словно поверх нервных окончаний тонкой пленкой все тело окутывал некий прозрачный барьер из сосредоточенной серьезности и робкой, едва ли не стыдливой сдержанности. Он не отдавался страсти целиком, до самозабвения, продолжая анализировать и просчитывать свои движения даже в моменты, провоцирующие, казалось бы, неприкрытое обнажение его истинной сущности.
Тело бойца, легионера, чьей жизнью являлась лишь война. Грубые, бугристые полоски шрамов меж лопаток: давняя порка розгами или тонкой плетью. Розоватый рубец от холодного оружия на ключице, на животе справа родинки сложились неровным косым треугольником. Чуть выше, под ребром, рваный отпечаток мощной челюсти: укус крупной собаки или койота.
Позже, при включенном свете, Рэй успела как следует рассмотреть его фигуру во всех деталях, в том числе упомянутые прошлым вечером полосы неровного загара на ногах. Он долго возился с радиопередатчиком, небрежно накинув на плечи постоянно норовящую сползти на пол простыню. Из одежды лишь ботинки и застиранное до невнятного грязно-серого оттенка нижнее белье, в остальном девушке открывался великолепный обзор неприкрытых простыней частей подтянутого тела, и она наслаждалась возможностью рассмотреть его во всех подробностях, досконально запомнить, накрепко запечатлеть в памяти каждую деталь, каждый изгиб, родимое пятно и царапинку, каждую веснушку, каждый шрам...
Вульпес.
Все, что в нем было. Он весь. Ментальная фотография, неизменная даже спустя многие годы: удержать навсегда слепок его образа, чтобы позже возвращаться к нему в воспоминаниях снова и снова во всей полноте эмоций. Очертания обнаженной фигуры, тесно прижимающейся к ее телу, запах и его тепло, осторожные прикосновения его рук к коже. Тихий голос: немногословные реплики, ни единой фразы о любви и прочих высоких материях, но явственно ощущаемая нежность за этой еще не сломленной стеной внутренней защиты. Стук его сердца, ритмичными ударами отдающийся под ее щекой, прижатой к груди мужчины. Долгая уютная дремота в его объятиях: спокойствие, защищенность и наполняющее сладким умиротворением осознание разделенного чувства.
Остаток ночи и все утро принадлежали лишь им одним. Каждый раз при пробуждении Рэй не могла удержаться, чтобы не провести кончиками пальцев по телу Вульпеса, убеждаясь, что реальность не обернется грезой. Прочертить короткую цепочку невесомых поцелуев на его коже, едва касаясь губами, чтобы не разбудить, не потревожить, а затем вновь медленно погрузиться в чуткое полузабытье, наслаждаясь близостью и теплом расслабленного тела рядом.
Ленивая нега в объятиях друг друга оборвалась ближе к полудню, когда Инкульта окончательно проснулся и выбрался из беспорядочного кокона скомканных одеял в поисках фляги с водой. Тогда в подвале впервые со вчерашней ночи зажегся свет, вынуждая Рэй смущенно натянуть на себя рваный шерстяной плед. При виде ее стыдливого инстинктивного жеста Инкульта лишь криво ухмыльнулся, не отрывая губ от горлышка фляги и продолжая внимательно и с явным удовольствием рассматривать девушку. Капли воды тонкой струйкой скатывались на голую грудь мужчины.
Затем снова секс, при включенном свете. Новые, еще неизученные подробности. В той же консервативной и скованной манере, хотя на этот раз причиной подобной сдержанности преимущественно являлось ощутимое присутствие третьего человека в комнате. Контуженный солдат на дальней койке не шевелился, все еще находясь в состоянии комы, но оба любовника едва ли могли вытравить из восприятия факт, что не находились в одиночестве. Ранее темнота скрывала излишние детали обстановки, но при свете очевидная неловкость положения проявилась в полной мере: долгое время тревожным сигналом в подсознании отзывался навязчивый факт чужого присутствия. Парень дышал, его глаза двигались под чуть заметно подрагивающими веками, но он оставался тих и неподвижен, и в итоге перестал отвлекать внимание. Впрочем, при всем дискомфорте ни Рэй, ни Вульпес не стремились вновь выключать свет, ненасытно желая удовлетворить свою жажду исследования.
Аттикус не беспокоил их: вероятно, давал возможность выспаться, или же прекрасно осознавал истинность незамысловатых занятий оставленных наедине мужчины и женщины. И они сполна использовали предоставленную судьбой возможность, отчаянно желая, чтобы эти краткие часы покоя, безмятежности и целостного единения длились как можно дольше.
Однако, реальность вносила жестокие коррективы в мечты; ближе к полудню Инкульта вынужденно признал, что вопреки свои желаниям не может более затягивать с отбытием в Форт. Прощание не состоялось: он просто тихо выбрался из одеяла и сосредоточенно начал одеваться, стараясь не шуметь. Рэй сделала вид, что все еще дремлет, хотя на самом деле чутко прислушивалась к каждому звуку, к каждому шороху, едва сдерживая готовые заструиться из-под сомкнутых век слезы.
Никто из них не знал, как себя вести, какие слова и обещания давать друг другу, да и уместны ли вообще эти сантименты? Их перешедшее на новый уровень общение еще не выработало верной основы, системы рамок дозволенного и степени взаимной открытости.Рэй боялась, что излишняя сентиментальность по привычке покажется Инкульте слабостью, и в то же время переживала, что если не выскажет истинную горечь вынужденного расставания, то в глубине души обидит мужчину поверхностностью своих чувств.
Притворство неподвижно лежащей Рэй не ускользнуло и от фрументария, и девушка тоже прекрасно осознавала, что он раскусил ее нехитрую уловку. Впрочем, оба предпочли и дальше играть свои роли, поскольку втайне боялись, что бурное прощание станет куда более тяжелым и болезненным для обоих.
Некоторое время Вульпес шуршал бумагами на столе рядом с радиопередатчиком — предусмотрительно записывал частоты связи, хотя набор цифр и так накрепко засел в голове курьера. Потом он ушел, тихо прикрыв за собой дверь, а Рэй еще долго лежала на кровати, остекленевшим взглядом уставившись в покрытый трещинками потолок. Не осталось ни сил, ни желания, чтобы подняться и куда-то идти, что-то делать, разговаривать, думать, существовать... Хотелось бежать следом за ним и умолять взять с собой, но не позволяли ни гордость, ни верность данному слову.
Слезы невольно наворачивались на глаза, иссушающая безвольная усталость наползала изнутри, лишая желания жить. В итоге Рэй вновь задремала, плотно укутавшись в одеяло, всем своим существом ощущая потерю, отсутствие любимого мужчины рядом.
Ее разбудили громкие шаги на подвальной лестнице. Аттикус деликатно постучал в дверь и, не дождавшись ответа, осторожно заглянул в помещение. Рэй плотнее укуталась в рваный плед, жалея, что из-за собственного приступа жалкой меланхолии до сих пор не удосужилась одеться.
- Ужинать будешь? - поинтересовался легионер, не глядя на девушку и устремившись прямиком к неподвижному рекруту. Рэй в некоторой степени подивилась его формулировке и взглянула на хронометр пип-боя: девять вечера, она проспала весь день.
Аттикус проверил пульс рекрута, оттянул веко, заглянул в зрачок и сокрушенно качнул головой. В теле солдата все еще теплилась жизнь, но, вероятно, гораздо милосерднее было бы просто опустить ему на лицо подушку. Без воды и пищи парень вскоре умрет, незачем продлевать его страдания, но Аттикус, похоже, придерживался иного мнения. Легионер проверил перевязки раненого, приподнимая края бинтов; чуть задержался при осмотре изуродованной ноги, и увиденное определенно ему не нравилось — начиналось нагноение. Мужчина вытащил из-под кровати аптечку и молча занялся чисткой раны, все еще не обращая на Рэй никакого внимания. Курьер лениво наблюдала за его действиями, все еще чувствуя усталость и истощение, даже невзирая на длительный сон.
Наконец, Аттикус закончил нехитрую процедуру лечения и оставил в покое так и не пришедшего в сознании рекрута. Затем обернулся к девушке, с бесстыдным любопытством пялясь на ее тело, облаченное лишь в зияющее прорехами одеяло. Рэй с вызовом ответно воззрилась на легионера, целенаправленно не предпринимая попыток укутаться плотнее, дабы скрыться от назойливого масляного взгляда. Аттикус определенно заметил беспорядочно разбросанную одежду и вполне справедливо мог прийти к очевидным выводам по поводу наготы Рэй — впрочем, он предпочел сделать вид, что сей факт остался вне его интереса и компетенции. Уходя, Аттикус оставил открытой нараспашку дверь на лестницу и уже со ступеней коротко бросил:
- Не трогай, пусть проветрится. Жду тебя наверху, каша стынет.
Свежий воздух ворвался внутрь комнаты, и лишь сейчас курьер осознала, что ранее в закрытом помещении практически нечем было дышать. Застоялась атмосфера хранила запах пота, запах секса, запах Вульпеса... Слабый привкус, тонкие, едва уловимые нотки все еще исходили от смятого белья, от ее собственной кожи. Недавние воспоминания ожили с новой силой.
Рэй выбралась из кровати, тщательно отгоняя вновь нахлынувшую унылую хандру.
Ужинали вместе с Аттикусом в тишине, обмениваясь лишь краткими, сугубо прагматичными фразами вроде: «Передай еще добавки». Возможно, легионер чувствовал ее настрой, хотя с большей вероятностью просто не стремился поддерживать беседу: разумеется, она ведь всего лишь какая-то женщина, диссолют, пусть и спит с главой фрументариев легиона...
После еды курьер вновь отправилась вниз, ожидая, когда Инкульта выйдет на связь. Возле передатчика обнаружилась оставленная Вульпесом записка: как и предполагала курьер, уточнение радиочастот, но крошечная строка внизу стала для Рэй неожиданностью. Мелкий почерк с сильным наклоном, толстая точка в начале заглавной буквы, будто Инкульта долго размышлял над формулировкой, прежде чем передать слова бумаге.
«Будь моей хорошей девочкой».
Рэй почувствовала, как слезы вновь вопреки волевому усилию готовы заструиться по щекам, в горле встрял плотный комок, туго сдавливая гортань. Она буквально видела, в деталях представляла перед внутренним взором до боли живую картину, как он тихо произносит эти слова, на прощание целуя ее в лоб. Сквозила в этой фразе и забота, и собственническое напоминание, и завуалированный приказ послушно не нарушать данное ему обещание. В этом был весь он: с легкостью играл ее чувствами, даже на расстоянии, не находясь рядом.
Курьер аккуратно сложила записку и спрятала в карман. Она устала от душевной боли, чувствуя насущную потребность переключить внимание, поскольку в бездействии ее слезливая тоска лишь многократно усиливалась. С углублением в подобные думы все более заманчивым и обоснованным казалось расторжение любых договоренностей и обещаний — Рэй хотела находиться рядом с Вульпесом, неотступно следовать рядом, несмотря ни на что. Шестое чувство не просто шептало — оно кричало, что сейчас ее помощь как никогда нужна ему; впрочем, интуиция курьера обычно имела свойство подводить ее, нежели направлять на верный путь.
Желая насильно выдавить тревогу из головы, Рэй вынужденно переключила внимание на активные действия: можно бесконечно жалеть себя и напрасно терзаться, вместо того, чтобы заняться, наконец, чем-то полезным. Ей требовалось эффективно скоротать свободное время, которого в ближайшем будущем у нее планировалось необозримо много: курьер занялась ремонтом ЭД-Э, намереваясь досконально отреставрировать все еще сыплющего искрами робота. Механический ручной труд успокаивал монотонными, рутинными операциями, вытравливал мрачные мысли. Уж лучше загрузить сознание проблемами горелых деталей, нежели неровной пульсацией собственного полыхающего сердца.
По расчетам Рэй, Вульпес уже должен был прибыть в форт, но передатчик пока молчал. У фрументария определенно хватало забот, курьер и не надеялась на скорый отчет, однако, подтачивающая нервы тягость ожидания растягивала минуты в бесконечные часы.
При ремонте робота у девушки возникли проблемы с запчастями: некоторые изрядно покореженные детали пришлось оставить в прежнем состоянии — Рэй надеялась, что ЭД-Э дотянет хотя бы до ближайшей лавки старьевщика. Немалую досаду вызывал факт, что робот едва вернулся с капитального ремонта у Последователей, и вся кропотливая работа техников оказалась тщетной. Более подробный осмотр робоглаза повлек весьма неутешительное заключение: ЭД-Э лишь благодаря какому-то чуду не разваливался на кусочки. Серьезные повреждения получили система стабилизации высоты и регистратор координат; это означало, что без присутствия цели-ориентира, которой в данном случае являлась Рэй, робот с трудом мог ориентироваться в пространстве. Проблема затрагивала не только перемещения на заданные маршрутом дистанции, но и наличие сбоев в банальном маневрировании: ЭД-Э умудрялся не врезаться в стены, но то и дело норовил стукнуться корпусом об потолок.
Не меньше неудобств причиняло использование паяльника, поскольку от генератора запитывался всего один провод, в данный момент подсоединенный к радиостанции. Рэй приходилось то и дело отключать связь, чтобы нагреть инструмент до должного накала, а затем поспешно приспосабливать контакты обратно к радиоточке. Подобная суета несказанно нервировала девушку, но она не желала бросать начатое на полпути: Инкульта может подождать три-четыре минуты, а в его настойчивости курьер не сомневалась, как-нибудь да выйдет на связь.
Ближе к полуночи Аттикус спустился к девушке: заинтересовался ее роботом или же просто заскучал в одиночестве, в любом случае компания живого человека казалась предпочтительнее общества неподвижного парня где-то в темном углу за ее спиной. Аттикус недоверчиво поглядывал на внутренности робота, снятый корпус которого лежал отдельно на полу, уважительно провел пальцем по пулевым вмятинам на броне и одобрительно хмыкнул. Рэй лишь криво усмехнулась, краем глаза поглядывая на явно впечатленного легионера.
Некоторое время Аттикус с интересом наблюдал за работой девушки, затем решил проверить состояние коматозного солдата. Спайка разошлась под жалом паяльника, когда из-за спины курьера раздалось тихое, почти удивленное:
- Умер... Остыть уже успел.
Девушка сдержанно кашлянула и отложила паяльник, лишь затем неспешно обернулась к Аттикусу. Легкой дрожью по спине пробежало осознание, что последние несколько часов в подвале она провела в компании трупа.
- У него не было шансов, - покачала головой Рэй, едва ли удивленная закономерно ожидаемым исходом. На всякий случай уточнила: - Будем хоронить?
Легионер кивнул: не хватало еще привлечь хищников к убежищу на запах мертвечины.
- Лопата наверху, в шкафу слева, - проинструктировал девушку Аттикус. Распрямив затекшие плечи, Рэй поднялась со стула, с треском костяшек размяла занемевшие пальцы. Этой ночью предстоит основательно попотеть, чтобы вырыть сообразно глубокую могилу.
Аттикус возился с телом покойного, освобождая его от одежды — непростительная была бы растрата, имущество скорее пригодится живым, нежели этому несчастному парню в его отныне постоянной резиденции в четырех футах под землей. Крякнув от натуги, Аттикус подхватил обнаженное тело под руки и стащил с кровати на пол. Рэй взялась за ноги. Вдвоем они оттащили труп вверх по лестнице: рекрут не выделялся лишним весом, но рост его значительно превышал средний, транспортировка долговязого тела доставляла в узком пространстве определенные трудности.
Перед тем, как покинуть хижину, курьер предварительно убедилась, что паяльник не вызовет локальный пожар в подвале, пока она с легионером обустраивает похороны. Вернулась она не зря: в растерянной спешке девушка не заметила, что забыла заново подключить передатчик к генератору. Рэй вовремя исправила оплошность, восстановив связь. Впрочем, ее предусмотрительность не смогла повлиять на неизбежные планы судьбы: из-за длительной отлучки на время копания могилы, девушка так и не узнала, что пропустила вызов Инкульты.

Покинув внутренний периметр форта, Вульпес испытал некоторое облегчения, наконец-то оказавшись в одиночестве, вдали от настороженных и сочувственных взглядов. На плац начали стекаться люди из соседнего лагеря, раскинувшегося в полутора милях к востоку — форт едва мог вместить такое количество человек, на перекрестках в сгущении толпы было не протолкнуться. Вздумай профлигаты использовать сей момент для атаки, они без труда заняли бы оба растревоженных лагеря, где во всеобщей суматохе и хаосе легионеры едва ли могли быстро организовать упорядоченную оборону и дать достойный отпор.
Шумная людская толпа осталась позади, за внутренним кольцом частокола. Свежий ночной воздух приятно холодил разгоряченное лицо, пустошь дышала дымом костров и тонким ароматом едва распустившейся юкки. Черная блестящая лента реки вилась далеко внизу, у подножья фортификационного холма, а во тьме на другом берегу размытыми желтыми точками светились огоньки Боулдер Сити. Ночные дежурные республиканцев определенно заметили оживление в лагере противника. Вульпес знал, что активность легионеров породила волнение и в рядах нкровцев — насторожились, наверняка сейчас прильнули к оптике и встревоженно осматривают линию восточного берега; похоже, этой ночью никто не сможет уснуть спокойно.
Вульпес медленно брел по узкой тропке вдоль защитного рва. Не боялся оступиться - зарево над фортом разгоняло ночной мрак, хотя любой неосторожный шаг мог повлечь за собой падение в утыканную заточенными кольями канаву. Что же, у Фортуны своеобразное чувство юмора — если ему суждено погибнуть столь нелепым образом... уж лучше так, чем от руки своих братьев по оружию.
Сюда, к северной границе укреплений, редко забредали солдаты или рабы, лишь патрули периодически обходили по периметру лагерь, но не задерживались надолго — кроме бурьяна и кактусов охранять тут нечего. Чуть западнее вдоль внешнего заграждения через равные промежутки из земли торчали кресты, большинство из них пустовало, лишь на двух ближайших к лагерным воротам бессильно обвисли истерзанные тела. Кажется, оба пленника уже покинули свои бренные оболочки, оказавшись где-то в ином, наверняка несравнимо лучшем месте.
Вульпес равнодушно покосился на покойников и продолжил свой путь дальше; отнюдь не эти люди интересовали его. Легионер едва не пропустил искомый пункт: одинокий крест был вкопан в самом темном углу, далеко на отшибе, вдали от вытоптанной патрулями тропы. Инкульта осторожно пересек ров и направился к пленнику; тот был еще жив и незамедлительно среагировал на появление человека, с видимым усилием оторвав от груди отяжелевшую голову. Его лицо — черное, бугристое, бесформенное пятно во тьме - превратилось в сплошной кровоподтек, разбитые губы спеклись толстой коркой засохшей крови. Инкульта подозревал, что у пленника вырезан язык: по крайней мере, именно так он сам обезопасил бы легион от преждевременного распространения информации. Однако шпион ошибся; с трудом разлепляя губы, пленник глухим, каркающим голосом с трудом вымолвил:
- Ты?..
Больше удивления, нежели испуга. Даже с твердым осознанием, что обречен на неминуемую смерть, Аркейд Геннон не растерял ни прежнего норова, ни самодостоинства. Вульпес остановился перед привязанным к кресту Последователем Апокалипсиса, с минуту молча разглядывал израненного мужчину.
Избивали. Достаточно умело, чтобы не нанести несовместимых с жизнью травм, ускоряющих уже предрешенный конец. Правая рука сломана, из открытой раны торчат острые обломки кости: наверняка малейшее напряжение затекших мышц доставляет неимоверную боль, даже не учитывая онемение конечностей, еще с прошлой ночи крепко стянутых веревками.
Вульпес не знал, что сказать. «Извини, что так получилось». «Прости, что не оправдал доверие». «Мне жаль...» Ему действительно было жаль, он искренне сожалел о случившемся, но что стоили его слова — пустой звук для человека, уже сквозь затуманившую взгляд пелену отчетливо различающего очертания приближающейся смерти.
Инкульта нервно осмотрелся по сторонам, выискивая любых свидетелей его присутствия рядом с пленником. Отдаленность места казни сейчас играла ему на руку: Вульпес мог не опасаться, что его заметят. Он обошел крест и опробовал на прочность опору — сооружение держалось крепко. Инкульта подтянулся и взобрался на верхнюю балку, оказавшись прямо за спиной Геннона. Устроился удобнее, обхватив поперечную перекладину, и снял с пояса флягу с водой.
Аркейд даже не дергался, не придавая значения странным перемещениям Инкульты — пленник уже достиг состояния аморфного безразличия, когда окружающий мир перестал интересовать и удивлять: средоточием вселенной являлось лишь собственное тело, разрываемое болью и мучительной тоской от неизбывного ощущения угасающей жизни. Он желал лишь скорейшего прекращения этой муки.
Перегнувшись через перекладину, чтобы видеть лицо мужчины, Вульпес приложил флягу к губам Аркейда; из-под затекших век тот метнул на него удивленный взгляд, словно ожидая, что содержимым фляги окажется скипидар или моча.
- Пей. Я здесь, чтобы помочь, - заверил его Инкульта, и Последователь Апокалипсиса жадно припал к свежей воде.
Вульпес медленно наклонял флягу, чтобы пленник не захлебнулся.
- Я сожалею, что не присутствовал при операции, - негромко вымолвил легионер. Как и ожидалось, врач не ответил, жадными глотками втягивая воду. Неуверенно прикусив губу, Инкульта продолжал, даже не предполагая, как Геннон среагирует на вопрос: действительно ли медик не смог справиться со столь тяжелым случаем болезни, или же намеренно поспособствовал смерти пациента?
- Что там произошло, почему умер Цезарь?
Сделав еще несколько глотков, Аркейд оторвался от горлышка фляги и глубокими тяжелыми вдохами восстановил сбившееся дыхание. Тут же невольно застонал от острой боли при расширении грудной клетки. Вульпес расположился на кресте за его спиной, терпеливо ожидая, когда Геннон оправится для внятного ответа.
- Я говорил им, - хриплым, слабым голосом начал он, уже истощенный постоянством непрерывной, непрекращающейся боли. - Я говорил... я не смогу... Всего лишь терапевт, им нужен был доктор Генри.
Он прерывисто вздохнул; слова давались ему с трудом.
- Джейкобстаун, к северу от Вегаса городок в горах... Генри. Нейрохирург, специалист в это области... А я... нет... - Последователь не то застонал, не то тихо хмыкнул и прикрыл опухшие веки. - С таким же успехом можно было вручить скальпель вам, Фокс...
Инкульта жадно впитывал его рваные, едва слышные слова — жуткое осознание свершившегося медленно заполняло его. На чистом автоматизме он тщательно закрутил опустевшую флягу, несфокусированно уставившись в темноту глубокой раны рва у подножия линии частокола. Перед глазами повисла серая пелена, взгляд затуманился. Вульпес чувствовал бессильную злость: на некомпетентность врача, на собственную ошибку при выборе именно этого человека из всего персонала базы Последователей, злился на тупость Луция и прочих легионеров, принявших решение о проведении операции без должных подручных средств. В конце концов на неудачное стечение обстоятельств, на саму судьбу.
- Я думал, автодок сработает, - задумчиво произнес Инкульта. Голос Аркейда звучал тихо и невнятно: сил ему даже не хватало, чтобы приподнять с груди безвольно повисшую голову.
- Вы преувеличиваете... возможности машины. И недооцениваете сложность операции на... на открытом мозге.
Легионер едва слышно вздохнул и тут же замер, затих, не решаясь привлекать внимание — двое патрульных с факелом двигались по тропе вдоль рва. Мужчины негромко переговаривались, не глядя по сторонам. Свет собственного факела слепил их: сомнительно, что легионеры могли что-либо рассмотреть в отдаленном темному углу в густой тени внешнего частокола, и все же Вульпес попал бы в щекотливое положение в случае своего обнаружения. Бывший глава фрументариев, вскарабкавшийся на крест к профлигату... не каждый день увидишь подобную сцену. К счастью, солдаты так и не обернулись в их сторону и вскоре скрылись в темноте.
- Мне жаль, что я не присутствовал там, - вновь повторил Вульпес. Аркейд скептически хмыкнул:
- Что бы вы могли изменить?
Инкульта промолчал: доктор был прав. И все же в его силах предотвратить отнюдь не благостное будущее, предначертанное Геннону.

Они оттащили тело футов на пятьсот от хижины: там, под склоном крутого песчаного обрыва, в мягкой почве Аттикус начал копать могилу. Рэй приметила неподалеку несколько сваленных кучками крупных камней: наскоро обозначенные надгробия - не первая смерть, не первые похороны.
Предложение курьера работать поочередно - пока один роет яму, второй дежурит у передатчика - легионер решительно отверг. Аттикус приказал девушке отправляться обратно в хижину, заявив, что закончит сам, по какой-то причине он отказывался принимать любую помощь. Рэй не знала, являлась ли поводом ее явная связь с главой фрументариев, или же легионер все еще придерживался мнения, что содействие профлигата не должно осквернять память покойного. Вероятно, Аттикус планировал некий особый похоронный ритуал, не желая в этот момент видеть ее поблизости: обряды по обычаям легиона или его собственного племени. Возможно, просто скажет пару последних слов над мертвецом, а такие порывы в своей искренности не терпят присутствия посторонних. Позже выяснилось, что Аттикус лишь свалил голое тело в яму без всяческих сантиментов: он даже не знал имени солдата.
Курьер вернулась в подвал, опоздав всего на пару минут и так и не узнав, что передатчик совсем недавно упорно и безрезультатно принимал сигнал, оставшийся без ответа. Она вновь заняла прежнее место за столом и занялась отладкой ЭД-Э, с тоской и затаенной надеждой постоянно поглядывая на радио. Прибор молчал, и затянувшаяся тишина вызывала все большую тревогу.
Минуты текли мучительно медленно, ожидание уподобилось пытке. Спустя полчаса разум захватило все усиливающееся небезосновательное подозрение, что Вульпес пытался достучаться до нее, пока она с Аттикусом перетаскивала труп рекрута в пустыню. Невозможность подтвердить или опровергнуть собственную догадку лишь обостряла общую нервозность. Наконец, не выдержав, Рэй попыталась выйти на связь сама, вопреки приказу Вульпеса: три попытки с небольшими интервалами не принесли никакого результата, кроме достижения пика эмоционального напряжения.
Рэй поняла, что не может и далее безмятежно ковыряться в разобранном ЭД-Э — руки не слушались, а все ее внимание было приковано к передатчику, девушка не могла сосредоточиться ни на чем ином. Она отложила инструменты в сторону. Имелся бы в наличии алкоголь — влила бы в себя залпом полбутылки, лишь бы расслабить натянутые нервы. Сигареты закончились уже давно, но никотиновая ломка казалась сущим пустяком на фоне общего стресса.
Три часа пополуночи. Сна ни в одном глазу. Монотонное гудение генератора, тихое жужжание лампы, входная дверь едва слышно поскрипывает ржавыми петлями под порывами пустынного ветра. Психика измотана, бездействие и собственное бессилие занимают все существо: кажется, вот-вот заструятся по щекам слезы жалкой истерики.
Сначала она беспокойно шагала взад-вперед по подвалу, затем вернулась обратно к столу, прикрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на посторонних шумах, на ритме собственного дыхания, лишь бы тишина радиоэфира не давила на уши, порождая отчаяние.
Еще одна попытка выйти на связь: тихое, осторожное: «Вульпес?» бесплотным сигналом потонуло в ночи, унеслось в пустоту, не достигая цели. Рэй закрыла лицо ладонями и замерла над радиопередатчиком, долгое время сидела неподвижно в ожидании, начиная ощущать обиду и ярость. Фрументарий не особо спешил общаться, установив информирование курьера о текущей обстановке далеко не на первую позицию в списке личных приоритетов. Гнев на его эгоистичную безответственность был лучше тревожной тоски; Рэй предпочитала злиться, нежели задумываться, что Инкульта практически никогда не нарушал свои обещания, и причины его молчания могут оказаться действительно серьезными.
Резкий грохот хлопнувшей наверху двери заставил девушку испуганно вздрогнуть и настороженно вскинуть голову. Не тот звук, которого она так ждала, но хоть какое-то разнообразие в сводящей с ума тишине. Аттикус шумно топтался наверху, с громким металлическим лязгом пристраивая лопату обратно в подсобный шкаф. Затем спустился к курьеру; даже не стал задавать вопросов, по одному ее виду в полной мере представив ситуацию.
- Инкульта давно должен был прибыть в форт, - заключил легионер, тревожно нахмурившись. Влажной тряпкой отер руки от песчаной пыли и встал возле передатчика в шаге за спиной девушки.
- Он ведь не мог просто забыть обо мне, - с отчаянием произнесла Рэй, покачав головой, краем сознания понимая, сколь нелепо и жалко звучит ее предположение.
Аттикус промолчал, не решаясь вдаваться в подробности отношений девушки-диссолюта и главы фрументариев. Сомнительно, что Инкульта целенаправленно избегал контакта с этой втюрившейся в него по уши особой: уж если он что-то обещал прямым текстом, то, как правило, не бросал слова на ветер.
Рассеянно почесав затылок, легионер взглянул в сторону двери и пространно заметил:
- Скоро рассвет.
На мгновение Рэй захотелось врезать ему по лицу: она не нуждалась в напоминании, что времени прошло слишком много, чтобы до сих пор надеяться, что «все в порядке». В бессильной ярости курьер стиснула кулаки и глубоко втянула воздух, заполняя до предела легкие: Аттикус не являлся виновником сложившейся ситуации, глупо вымещать на нем собственную злость.
- Сходи наверх, разогрей еду, - попросил легионер девушку, наклонившись через стол к передатчику. - Я попробую связаться с Коттонвуд Коув, узнаю новости.
Он деликатно оттеснил Рэй плечом и крутанул колесо настроек, наводясь на нужную частоту - всем своим видом демонстративно намекая, что девушке не помешало бы освободить ему место перед радиоточкой и предоставить свободу действий.
- Если ты не заметил, я не меньше тебя желаю знать новости, - жестко произнесла курьер, но все же поднялась из-за стола, открывая фрументарию доступ к приемнику. Скрестив руки на груди, девушка встала позади Аттикуса за спинкой стула, внимательно наблюдая за легионером.
- Ты здесь не останешься, - покачал головой мужчина, не оборачиваясь к ней. - Инкульта мог дать тебе сведения о резервной волне - это его дело, но я не собираюсь в твоем присутствии афишировать частоты или позывные для связи с прочими подразделениями. Поэтому давай, марш на улицу греть ужин... или это уже завтрак... В общем, исчезни на четверть часа, позже я расскажу тебе обо всем.
Рэй стиснула зубы, но любые протесты в ее положении являлись безосновательными - выбора не оставалось, пришлось подчиниться.
Она пыталась хоть что-то подслушать, приложив ухо к двери хижины: тщетно, до нее не долетало ни звука. Эти десять минут показались самыми долгими в жизни: некоторое время она переминалась с ноги на ногу у порога, затем обошла хижину по периметру, пока, наконец, не решила, что Аттикус не зря обеспечил ее заданием, чтобы она не бродила впустую в ожидании.
Девушка притащила охапку увядших стеблей на старое кострище: обычный растопный материал, быстро занимающийся пламенем и столь же быстро сгорающий — достаточно, чтобы чуть подогреть подернувшуюся высохшей коркой кашу и не тратить драгоценную древесину на длительное поддержание огня. Даже столь простые действия давались ей с трудом: мысли концентрировались отнюдь не вокруг котелка с пищей; Рэй умудрилась обжечь палец и едва не вывалить еду на песок. Впрочем, собственная неуклюжесть ничуть не волновала ее.
Курьер встрепенулась, когда дверь хижины тихо скрипнула. Аттикус выскользнул наружу и направился к костру, неся с собой две пустые миски и ложки.
- Ну, что?! - нетерпеливо вопросила девушка, вскочив на ноги и подавшись вперед, навстречу легионеру. Фрументарий молча протянул ей посудину, зачерпнул немного каши и устроился на песке у истлевшего до белого пепла снопа прогоревшей травы — погасший костер едва мерцал тусклыми красными искорками, не давая ни тепла, ни света.
- Мдаа... - отстраненно произнес Аттикус, тихо выдохнув и возведя взгляд к усыпанному звездами небу. - Это безумие какое-то...
Затем покачал головой и с досадой вонзил ложку в слипшиеся комья густой каши.
- Цезарь мертв, - наконец, вымолвил легионер.
Рэй приоткрыла рот: не то шумный сдавленный выдох, не то оборвавшийся в горле возглас удивления. Подобный исход она подозревала изначально, рассудив, что при данном стечении обстоятельств у Инкульты вряд ли выдастся свободная минута для нее: теперь главе фрументариев придется брать ситуацию под свой контроль. Разгребать все, что оставил в наследие диктатор: не удивительно, что он до сих пор молчит...
Девушка все еще ощущала обеспокоенность, но обида на Вульпеса исчезла, а на смену ей пришла гордость за своего мужчину — отныне ему предстоит вести легион за собой.
- Ты настроил приемник на прежнюю частоту? - спохватилась Рэй, поставив на землю миску с кашей — к еде курьер так и не притронулась. Он проворно выпрямилась, с тревогой глядя в сторону хижины. - Нужно возвращаться, Вульпес все еще может в любой момент...
- Не дергайся, сядь, - мрачно оборвал ее Аттикус, раздраженный гиперактивностью девушки. Вновь с угрюмым видом размешал свою порцию каши, лишь бы чем-то занять руки, затем с тем же безразличием отставил миску в сторону. Аппетит у него отсутствовал, как и у курьера.
- Инкульте сейчас точно не до тебя, у него неприятности.
Рэй замерла на месте, окаменев на миг, затем с тревогой обернулась к легионеру, настороженно вглядываясь в темноте в его лицо. Тот кашлянул, прочистив горло.
- У меня нет полномочий для связи непосредственно с фортом, а в Коттонвуд поступают лишь обрывки информации. Передаю слово в слово: Цезаря убил профлигат, у власти теперь Ланий, этой ночью он успел сместить весь офицерский состав с должностей. Он больше не носит маску, а без нее выглядит, будто родной сын диктатора. Далее еще веселее - всех фрументариев и преторианцев из бывшей охраны Цезаря обещали казнить после штурма Вегаса: я сам, по всей видимости, тоже должен попасть под раздачу. Да, еще имя Марса теперь лучше вообще не произносить вслух, поскольку любые религиозные упоминания будут строго караться. Вот все, о чем говорят на переправе: вряд ли дурацкая шутка, но на правду похоже еще меньше... Если хоть часть слухов является истиной, то... я не знаю, какой-то бред!
Резко поднимаясь на ноги, Аттикус досадливым пинком взметнул песок и засыпал едва тлеющую солому. Прошагал к хижине мимо курьера, замысловато выматерившись себе под нос. Рэй застыла на месте в прострации, переваривая услышанное.
- Я... я не понимаю, - невнятно пробормотала она легионеру в спину. - Что значит «казнить всех фрументариев»? Такое вообще возможно?
Мужчина едва повернул голову и надменно хмыкнул, но курьер явственно чувствовала, что за его бравадой скрывается контролируемое смятение:
- Я бы не волновался раньше времени: пока не поступят прямые приказы из форта, не стоит верить слухам. Один придурок что-то неправильно услышал, подхватил и разнес, а другой поверил и приукрасил: так и рождаются сплетни. Поверь мне, девочка, за все мое время службы на пограничных постах я раза четыре получал истеричные донесения о смерти Грэ... кхм, бывшего легата, и лишь на пятый раз вести оказались правдой. На моей памяти, согласно подобным источникам «один парень из штаба мне по секрету сказал», сам Цезарь изволит умирать уже третий раз. Если бы я при каждом удобном случае впадал в панику, то давно бы свихнулся. Поэтому ждем официальной депеши: думаю, ближе к утру они там, в форте, соизволят вспомнить о том, что инженерная служба разведки не зря возилась с системой связи и понатыкала радиоточек по отдаленным постам вроде моего.
Рэй зябко поежилась, спускаясь по подвальной лестнице следом за Аттикусом. В словах легионера содержалось рациональное зерно, но волнение девушки лишь усилилось: к изматывающему ожиданию неизвестности прибавились новые, пугающие детали.
- Даже если Ланий занял теперь место Цезаря, - рассудительно начала курьер, - то с его стороны довольно самонадеянно первым же приказом сместить всю верхушку штаба перед самым штурмом дамбы, а после отправить на казнь разведчиков и гвардейцев... Я не верю в это.
Аттикус пожал плечами:
- Вероятно, наш Мясник решил избавиться от давно мозолящих глаза недругов: слухи идут обо всех фрументариях и преторианцах, а на деле наверняка пострадали всего с десяток неугодных. Но зато какая паника поднялась...
- То есть... - неуверенно начала Рэй, уже предполагая самое худшее, - и кто, по твоему, возглавил бы список этих пострадавших врагов Лания?
Аттикус поджал губы и не отвечал достаточно долго, чтобы курьер окончательно укрепилась в своих подозрениях. Наконец, не глядя девушке в глаза, мужчина тихо, но твердо перечислил имена:
- Луций. Томпсон. Инкульта.

Вульпес почувствовал, что соскальзывает вниз, и удобнее перехватил перекладину креста. Аркейд тихо застонал сквозь зубы, когда Инкульта непреднамеренно задел его спину.
- Менее часа назад известие о смерти Цезаря донесли до солдат легиона, - произнес бывший фрументарий. Пленник даже не повернул голову, словно и не слышал прозвучавших слов; Вульпес подался чуть вперед, склоняясь к его уху.
- Вы должны представлять, что станет с вами, когда весь этот дикий разъяренный сброд прознает о косвенном виновнике гибели Сына Марса. То, что сейчас происходит здесь — лишь слабая тень той боли, что ожидает вас впереди, Геннон.
Последователь не ответил. Инкульта тихо вздохнул, словно набираясь мужества, чтобы озвучить истинную причину своего визита.
- Я в долгу перед вами, вы спасли мне жизнь, - наконец, пояснил он, и открытое, честное признание сего факта далось ему не без усилий. - Я здесь, чтобы спасти вас.
Аркейд помолчал, затем печально усмехнулся, и легионер лишь подивился стойкости несломленного духа этого мужчины: даже сейчас, на пороге смерти, он не лишился своего скептического сарказма.
- Я польщен, Фокс, и... знаете, не медлите более в своем начинании... Я устал тут висеть, правда... устал.
Что-то в его словах заставило Вульпеса содрогнуться — они говорили на одном языке, и Геннон с самого начала понимал, зачем Инкульта пришел к нему.
Вульпес знал, чем рискует. Если его поймают, то наверняка его ждет та же судьба, что и Последователя Апокалипсиса. И все же долг и честь призывали его не отступаться от задуманного - да, он готов был жертвовать собой ради профлигата, сколь бы безумной не казалась затея.
- Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, - с грустью и искренним сожалением произнес Инкульта. Он держался за крест левой рукой, другой извлекая из-за пояса широкий боевой нож. Геннон слышал тихое шуршание стали в кожаных ножнах и громко, прерывисто вздохнул, стремясь по возможности не шевелиться, не посылать новую вспышку боли по телу.
- Мне тоже... жаль... И спасибо вам, Фокс... надеюсь на ваш профессионализм...
Вульпес не ответил, и Геннон вновь судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он все прекрасно понимал, не строил никаких иллюзий. Он даже не вскрикнул, когда Инкульта резким толчком всадил лезвие ему под лопатку. Его внезапно обмякшее тело лишь судорожно дернулось в короткой агонии, затем он затих.
Оттолкнувшись от перекладины, Вульпес отстранился, чтобы струя крови не залила его тунику, и на подкашивающихся ногах спрыгнул с креста, пару футов прокатившись в сторону по песку.
Он вытер лезвие о штанину мертвого Последователя и в последний раз взглянул ему в лицо. В темноте сложно было однозначно определить, но Вульпесу казалось, что в потухших глазах осталась тень умиротворения и облегчения. По крайней мере, так ему хотелось бы верить...
Кровь стекала по деревянному столбу поблескивающей черной струйкой, без остатка впитываясь в землю у основания креста. Убийство из мести мог совершить любой легионер, мотивы имелись у всего лагеря. Другой вопрос — многие ли ограничились бы лишь ударом милосердия?
Отряхнув одежду, Инкульта направился обратно к преторию: он должен появиться перед Ланием, пока кто-либо не заметил его рядом с трупом. Быстро шагая к лагерным воротам, Вульпес не останавливался и не оглядывался. Ни на миг не сожалел о своем решении.

продолжение

@темы: произвед, Fallout, Демоны на острие иглы