vault-girl
Эфес и клинок.
Автор: Rina Nettle.
Фандом: Neverwinter nights 2.
предыдущая часть
Четвертая глава, первая половина.
Автор: Rina Nettle.
Фандом: Neverwinter nights 2.
предыдущая часть
Четвертая глава, первая половина.
В темноте на самой окраине деревни ошивалась пара скелетов. При появлении людей лишенные плоти и оружия мертвецы молниеносно скрылись с глаз и поспешили исчезнуть в лесной чаще. Нежити становилось все больше, но пока разрозненные и ослабленные остатки разбитой армии Гариуса не осмеливались нападать. Паладин остро чувствовал присутствие рядом оживленных некромантом мертвецов: кожа каждый раз неприятно зудела, сотни крошечных иголочек впивались в нервы - постоянное покалывание, словно при нарушенном кровообращении в затекшей конечности. Пока причин для беспокойства не предвиделось, поскольку нежить избегала любого контакта, предпочитая прятаться от вооруженных людей, но до сих пор на пути попадались лишь единичные скитальцы. Что если ближе к Крепости скрывались более крупные формирования, оставшиеся от отступающей в тени темного леса армии?
Заночевали мужчины неподалеку от покинутого в спешке села, не рискуя углубляться далеко в чащу. Небольшая, окруженная сухим шелестящим терновником поляна как нельзя лучше подходила для безопасной стоянки. Бишоп собрал сухостой для костра — ночь, несмотря на конец лета, не радовала теплом. Паладин и рейнджер устроились поближе к полыхающим веткам, Касавир едва ли не подпалял себе колени: выстиранная одежда еще не успела высохнуть и теперь противно липла к телу.
Молчали. Недавно полученный адреналин не позволял быстро уснуть, хотя до рассвета просто необходимо было урвать хоть кусочек сна. Бишоп лениво жевал пресную лепешку, периодически шевеля веткой разгорающиеся поленья, подправляя форму сруба. Иногда недовольно морщился: ладони все еще зудели после падения в крапиву. Касавир остекленевшим взглядом смотрел на пламя. На душе было муторно. Он оставил на столе в гостевой спальне горстку вырученных у кузнеца монет, но что стоили эти медяки? Они не могли окупить мерзкое ощущение причастности к скользкой афере. После той ванны Касавир вышел еще грязнее, чем был до нее.
В лесу висела гнетущая, безжизненная тишина — ни пения ночных птиц, ни шуршания мелких животных, ни звенящей трескотни насекомых. От земли тянуло холодом, кроны древнего леса тихо шелестели темной листвой. Существовавшая еще прошлым вечером иллюзия взаимопонимания развеялась, как пепел на ветру.
- Послушай, паладин, твоя кислая физиономия меня угнетает. Выпей, что ли, пива - полегчает, - великодушно предложил следопыт, протягивая Касавиру свою флягу. Паладин поднял тяжелый взгляд на человека, сидящего по другую сторону костра, и ничего не сказал; флягу не принял тоже.
- Знаешь, я хочу внести ясность в ситуацию, - ничуть не смущенный настроем собеседника, продолжил Бишоп. - Не потому, что мне нужно извиниться или, еще хуже того, оправдаться. Просто хочу заставить работать твои мозги.
Касавир презрительно поджал губы и отвернулся в сторону, глядя в темноту леса. Он подумывал просто улечься спать, повернувшись спиной к костру и тем самым свести на нет все возможные разговоры, но любопытство взяло верх. Паладин, все еще хмурясь, повернулся к следопыту.
- Я не сказал этому неотесанному идиоту ни единого слова лжи. Зелье действительно придает человеку стойкость, твердость. Всему телу. К тому же... - следопыт немного замялся, подбирая слова. Паладин метнул в его сторону быстрый, внимательный взгляд, стараясь понять причину едва заметной перемены тона. Рейнджер хмыкнул и, плавно взмахнув недоеденной лепешкой, обрисовал свою мысль:
- Бывает, во время боя накатывает стояк... Ну, со всеми случается от напряжения. А тут кто-нибудь из магов или эта ненормальная друидка наколдует дубовую кожу. Мало того, что пальцы едва гнутся, так еще и в штанах все на час так и остается колом. Ходишь, как раненый в задницу барсук, а девки пялятся.
Брови Касавира чуть заметно вздернулись вверх, в глазах заплясали ироничные искорки, он с трудом сдерживал отстраненное выражение лица.
- Поэтому, паладин, не настолько я был не прав, - значительно постановил рейнджер, запихал остатки лепешки в рот и отряхнул ладони от крошек.
- Это чистой воды демагогия, - едва разлепив губы, отозвался Касавир, пытаясь держать нейтральный, отчужденный тон. Все еще не глядя на следопыта, мужчина передвинулся ближе к костру, вытянул вперед длинные пальцы, согревая ладони.
- Но я не лгал, а наш дорогой трактирщик не пытался вдаваться в детали, - пожал плечами Бишоп. - О чем это говорит?
- О том, что ты воспользовался его некомпетентностью. Полуправда не отменяет факт обмана, - сухо произнес паладин.
- Я так не думаю. Если бы лиса благородно не пользовалась некомпетентностью кролика, который не знает, как сдвоить следы, то давно бы сдохла с голоду. Или все еще торчала в пропитанном кровь доспехе, сшибая своей вонью пролетающих мимо ворон. И уж в любом случае была бы лишена лепешек с элем, - сообщил Бишоп, прикладываясь к горлу фляги. Паладин долго смотрел на собеседника печальным взглядом и, наконец, вымолвил:
- Теперь я понимаю, почему так изменилась Кейна.
- О, в самом деле? - с нарочитым удивлением прищурился Бишоп. - По-твоему, ей недоставало ума или опыта, чтобы прийти к подобным выводам самостоятельно?
- Она брала с тебя пример, а ты пытаешься идти самым легким путем, - вздохнул Касавир.
- А ты пытаешься найти сложности там, где их изначально нет, - парировал рейнджер.
- Быть человеком — вообще непростая задача. В своей философии ты признаешь только право сильного, более хитрого, приспосабливающегося. И в этом ты, Бишоп, недалеко ушел от принципов животного, - спокойно произнес Касавир.
- Почту за комплимент, - ухмыльнулся следопыт. - По крайней мере, я честен с собой, а не терзаюсь сейчас никчемными муками внутренней морали после этой вылазки. А ты ведешь себя, словно только что потерявшая честь девица.
- Я полагаю, тема исчерпана, Бишоп, - ровно ответил паладин, укладываясь удобнее перед костром и прикрыв глаза. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - медленно произнес следопыт.
Несмотря на завершенный разговор и сковывающую усталость, Касавиру не спалось. Некоторое время он лежал без движения, слушая шелест ветра и треск поленьев. Вспомнилась Кейна. То, как она изменилась с появлением в их компании Бишопа, словно восприимчивый подросток, попавший под дурное влияние. Конечно, следопыт всего лишь нашел благодатную почву для взращивания своих идей: измученная постоянными преследованиями, сражениями, конфронтациями девочка просто тянулась к быстрым и однобоким решениям своих проблем. Так легче жить: не задумываясь о последствиях своих поступков, не принимая в расчет чужие интересы — действовать только ради личной выгоды, а другие пусть сами позаботятся о себе.
Ее путь был залит кровью, многие жаждали ее смерти - в таких условиях сложно сохранить человеческое лицо и самой не стать монстром. Даже получив вполне ожидаемый паладином итог, когда мужчина, кому она всецело верила, оставил ее перед решающим боем за Крепость, Кейна все еще пыталась найти оправдания Бишопу. Говорила, что не винит его. И сама в это не верила. Сейчас ситуация складывалась не лучшим образом: когда - «и если», - мрачно добавил про себя паладин - они найдут Кейну, девочке, вполне вероятно, взбредет в голову тут же кинуться в объятия своему спасителю-следопыту. Все идет к тому, что рейнджер будет реабилитирован.
Касавир знал, что Кейна строила большие планы по поводу своего будущего: Невервинтер и Крепость На Перекрестке по возможности должны были лежать как можно дальше от ее новых маршрутов. Девочка смертельно устала, хотела просто пожить для себя, не встревая в новые хитросплетения интриг и безумные авантюры. Но остановиться на полпути не могла, выжженное в характере чувство долга давило, не позволяло перечеркнуть свое предназначение.
«Если не мы, то никто».
«Я словно лошадь, прочно впряженная в телегу, с грохотом несущуюся прямо в ад».
Касавир не был уверен, что способен реализовать, воплотить в жизнь то будущее, которое виделось ей. Но в силах паладина было воспрепятствовать рейнджеру нарисовать свой вариант дальнейшего существования. Когда Кейна поймет, во что с легкой руки следопыта впуталась, может уже быть слишком поздно.
С рассветом они выдвинулись в путь, возвратившись на козью тропу. Рейнджеру понадобилось не больше получаса, чтобы вновь взять вчерашний след.
Следопыт искал ночную стоянку гит и начинал слегка беспокоиться, когда они проходили милю за милей, а покинутого лагеря все не было. Это означало, что преследуемые шли быстрее, чем он предполагал. По расчетам Бишопа, от цели их теперь отделяли сутки с четвертью. При наилучшем раскладе - в прежнем темпе и при ясной погоде — отряд можно нагнать дня через три-четыре. Если, конечно, до этого гитиянки не ускользнут в какой-нибудь неожиданный портал. Или летний ливень не пройдется по отпечаткам.
Рейнджер вдруг застыл на месте и потянул носом. Замер, слушая лес. Касавир, знакомый с этой не сулящей ничего хорошего манерой, сразу подобрался и настороженно опустил ладонь на эфес. Бишоп, ничего не объясняя, тронулся с места и продолжил вести по следу. Иногда отклонялся от траектории, сходил с тропы, высматривал какие-то сторонние метки и все больше хмурился. Через несколько минут путники вышли на просторную поляну. Солнце широкими лучами ложилось на густой ковер изумрудного мха, белели разбросанные в траве звездочки кислицы, пушистые кисти осоки подрагивали на слабом ветру. В овраге неподалеку, среди корней ивняка шумел ручей. На этом прелести пейзажа заканчивались: по прогалине раскинулись черные пятна кострищ, в центре высились два кургана из беспорядочно сваленных обугленных тел. Местами трава темнела мазками коричнево-багровой крови, кое-где в зарослях трилистника можно было заметить блеск потерянного клинка и торчащие, словно сухой тростник, стрелы. Без сомнения, здесь ночевали гит, но их сон сменила кровавая бойня.
Бишоп подошел к кострам. Вонь паленого мяса, которую он почувствовал задолго отсюда, уже привлекла хищников. Те трупы гитиянки, что не успели догореть до рассыпающегося пепла, были разорваны, изгрызены, стащены с насыпи. Огонь не был сильным, не проник вглубь спешно накиданной кучи тел — некоторые превратились в ссохшиеся черные мумии, поскольку пламя не успело пожрать их плоть. Зато успели другие - рейнджер поднял крупную кость, повертел в руках и отбросил обратно в кучу: характер оттисков зубов ему категорически не нравился, такие клыки не принадлежали ни одному четвероногому хищнику.
Второй курган, как и предполагалось, состоял из тел нападавших. Ни звери, ни прочие жаждущие мяса твари его не тронули. Здесь было намного больше золы, трупы прогорели дотла. Касавир уже осматривал эту насыпь - процеживал сквозь пальцы серый пепел, задумчиво сдвинув брови. Замарав руки, выкопал из углей сохранившийся обломок черепа, но тот мгновенно рассыпался в его ладони в прах. Бишоп вздернул уголок рта:
- Кажется, на наших друзей напали отнюдь не крестьяне с вилами.
- И даже не патруль, - сухо заметил Касавир. - Нежить.
Паладин окинул взглядом поляну, пытаясь воссоздать картину происходящего. Мертвецы пришли с востока, судя по беспорядочному разбросу стрел и пятнам крови на траве. Очевидно, атаковали молниеносно, скопом, пока лагерь спал.
- Оттеснили гит к ручью, - словно в продолжение мыслей паладина произнес Бишоп. - А оборона у зеленых была построена крайне бестолково.
Судя по высоте погребального кургана, он был прав. Следопыт, весь внимание, сделал круг по опушке и спустился к воде, Касавир неспешно прошелся вокруг кострищ, оглядывая поле боя. Оставшиеся в живых гитиянки явно в спешке покидали это место. Не все вещи погибших были преданы огню, паладин натыкался на скатки одеял, заплечные мешки и оружие — не донесли до костра, бросили как было.
Рейнджер уже выбрался из ивняка, отряхивая мокрые сапоги, и теперь бродил по поляне, шевеля высокую траву. То и дело останавливался, иногда поднимал и оглядывал предметы, однажды кивнул паладину на довольно неплохой меч: Касавир проделал с найденным клинком пару выпадов и финтов и лишь покачал головой. Слишком легковесное, вычурно-грациозное оружие, для хрупких гитиянки в самый раз — паладин же предпочитал более весомые аргументы в битве.
Бишоп, тем временем, нашел снаряжение для себя. С гримасой отвращения оглядел тисовый лук с роговыми пластинами, всего четыре фута длиной: образец, не рассчитанный на изрядную силу лучника.
- Хилые твари с бабскими игрушками, - пробурчал Бишоп, осматривая трофей.
Следопыт внимательно прощупал сочленения, провел пальцами по тонкому изгибу, оценил натяжение тетивы. Лук при ближайшем рассмотрении оказался не так плох, как о нем свидетельствовала презрительная брезгливость на лице рейнджера; в любом случае, иных вариантов после боя не уцелело. Перекинув оружие за плечевую перевязь, Бишоп продолжил осмотр поляны. Некоторое время простоял над одной точкой, задумчиво покусывая нижнюю губу, затем сделал паладину знак оставаться на месте и, не говоря ни слова, скрылся за деревьями.
Вернулся быстро и, все еще предпочитая обходиться без объяснений, подошел к насыпи искалеченных тел гитиянки. Решительно ухватив за ноги один из трупов, сдернул обгоревшего мертвеца с кучи.
- Бишоп, ты в своем уме? - осторожно поинтересовался Касавир, когда следопыт, поднимая тучи пепла, начал растаскивать мертвых с погребального костра. Рейнджер не ответил и, отряхивая руки от золы, кивнул паладину на курган, приглашая подсобить.
- Ты... не нашел ее следы? - ошарашенный неожиданно догадкой, негромко произнес Касавир.
- Просто хочу быть уверенным, что не придется сбивать ноги впустую, - пояснил следопыт, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Шумно выдохнул, сдувая остатки пепла с лица, и принялся вытаскивать очередной обгорелый, мумифицировавшийся скелет. Повел подбородком в сторону, давай спутнику указания: - Соседняя куча: ее могли сбросить вместе с зомби и упырями.
Касавир подобрал с земли широкий меч и разворошил второй, более низкий курган: под золой не было ни единого целого трупа, все расчленены, порублены на части. Хрупкие кости, которые он пытался извлечь, рассыпались прахом, едва их касались солнечные лучи. Человеческих останков здесь не было.
Бишоп, тем временем, кашляя и отплевываясь, продолжал без тени почтения к мертвым растаксивать в стороны тела. Весь серый от разметавшегося по поляне пепла. Касавир хмурился, наблюдая за его действиями, рейнджер уже начинал понемногу пользоваться правой рукой и это было нехорошо: кость еще не срослась, а новое смещение легко заработать при таком наплевательском отношении.
Одиннадцать трупов. Только гитиянки.
- Значит, все еще тащат на носилках, - постановил следопыт, досадливо потирая лоб. - Здесь в округе срублено несколько молодых деревьев: похоже, теперь у тварей в отряде есть и другие раненые, которые не стоят на ногах.
- Это замедлит их, - подтвердил Касавир. Рейнджер хмыкнул что-то нечленораздельное и отправился умываться к ручью.
Осознание, что противник ослаблен, обнадеживало, придавало преследователям сил. Скоро пейзаж сменится - чаща должна закончиться, дальше к северу простирались обширные суходольные луга. Там гитиянки придется быть вдвойне осторожными, особенно пересекая Большой Тракт западнее Крепости на Перекрестке. Сейчас главное — выбраться до ночи на открытую местность; еще одна болотистая пойма, и Топи Мертвецов останутся позади.
В низине Бишоп замедлил темп, быстро передвигаться здесь было попросту опасно. Следы кружили по сухим островкам, гит обходили трясину, не рискуя соваться в стоялую, заросшую буро-зеленой ряской воду. Местами над болотными омутами кто-то перекинул шаткие мостки, но никаких троп через мшары не вело, путь приходилось прощупывать самостоятельно.
Обманчиво-мелистые озерки то и дело вздувались рябью пузырей, выпуская на поверхность зловонный газ. Кряжистые деревья с разветвленными, словно клубок змей корнями низко нависали над водой, касаясь бахромой наросшего мха густо-зеленой водной глади. Солнце клонилось к горизонту; лягушки начали свой вечерний концерт. Путники опасались, как бы не пришлось ночевать на болоте; по прикидкам следопыта до сухой возвышенности оставалось не более пяти миль, при должном везении можно успеть выбраться засветло.
Но расчет на везение, как всегда, был опрометчивым. Они задолго услышали низкие, утробные звуки, разносящиеся над топями. Паладин обнажил меч, Бишоп высвободил лук; сопение и чавканье слышалось все ближе. Старый рыже-черный секач, пыхтя и хрюкая, подкапывал клыками корни ольхи и вылузгивал крупные бледно-зеленые личинки из кладки болотных жуков. Расстояние до зверя составляло меньше половины полета стрелы, обойти громкоужинающее животное не представлялось возможным — по обе стороны залегали подернутые тиной и ряской озерца.
- Итак, сегодня в рационе мясо? - тихо поинтересовался Касавир. Рейнджер презрительно фыркнул:
- Ему второй десяток стукнул. Жесткий и вонючий, как подошва золотаря.
Паладин ничего не ответил: кабан действительно выглядел крайне неопрятно — налипший на ляжках помет, свалявшаяся шерсть в толстой грязевой корке — никакого аппетита своим видом он не вызывал.
- Возможно, удастся спугнуть, - произнес следопыт и, не таясь, пошел на вепря, размахивая руками и выкрикивая матерные угрозы касательно животного и его родственников. Касавир последовал его примеру, правда, не столь богато расходуя лексикон. Кабан поднял измазанное в мокрой земле рыло, отупело посмотрел на следопыта и паладина крошечными глазками и рванул с места. Прямо на людей.
- Спугнуть не удалось, - мрачно констатировал Бишоп очевидный факт. Касавир поднял фальшион и встал в защитную позицию.
- Либо бей наверняка, либо вообще не суйся, - наставительно заметил рейнджер, натягивая лук и морщась от боли в предплечье. Тетива рванулась вперед с тихим свистом, стрела поразила зверя с десяти шагов, войдя в щетинистую морду под правым глазом. На второй выстрел времени не было: следопыт метнулся за чахлую черную березку, скрываясь с пути разъяренного животного. Кабан заревел и бросился на Касавира, тот ждал до последнего, не шевелясь. На подходе вепрь чуть сбавил темп — торчащая из черепа стрела делала свое дело, паладин ловким прыжком отскочил в сторону, ухитрившись в нижнем замахе вонзить меч в толстые складки на горле секача. Кровь брызнула горячим фонтаном, обильно заливая бурый прошлогодний мох.
И все же Касавир был недостаточно быстр; громко хрипя, вепрь мотнул головой, оснащенной шестидюймовыми клыками, и, вывернувшись, рванулся в сторону. Тараном налетел на паладина. Тот в стремительном броске назад избежал столкновения с клыками зверя, но его прыжок завершился в болоте, куда мгновением позже рухнула туша издыхающего секача.
Бишоп подбежал к берегу, но не рискнул лезть в воду, наблюдая за барахтающимся в ряске паладином, который тщетно пытался разминуться с бьющимся в агонии вепрем. Оба поднимали тучи грязных, вонючих брызг; кабан уже дергался скорее рефлекторно, а Касавир тонул, тяжелый доспех утягивал во всколыхнувшуюся зыбкую топь. Секач преграждал ему путь к берегу, продолжая задевать человека мощными копытами, увлекал на дно за собой. По мутно-зеленой воде струились багровые потеки крови, хлещущей из распоротого горла.
Паладин пытался оттолкнуться от умирающего животного, но все было тщетно. Ноги затягивал холодный текучий ил, вепрь все сильнее взбивал рыхлую взвесь. Мужчина вышвырнул на берег меч, пытаясь подавить бьющуюся внутри панику от ощущения, что его сапоги засасывает трясина. Рейнджер некоторое время спокойно наблюдал, ожидая, что его спутник сможет выбраться сам, но затем сообразил, что дело плохо. Касавир находился менее чем в семи футах от берега, но при этом не мог продвинуться вперед, тонущий вепрь всколыхнул до дна омут и мешал движению в ледяной густой жиже.
Всем телом Бишоп навалился на невысокую березку, за которой не так давно пытался укрыться от прущего в атаку кабана. Гибкое дерево пригнулось к воде, осыпая голову паладина трухой и листьями. Касавир вытянул руки, хватаясь за тонкие ветви, но они, едва приподнимая его из воды, ломались под весом тела. Следопыт налег на ствол сильнее, но вдруг почувствовал, как что-то ползет вверх по его сапогу. Бишоп дернул ногой и обернулся.
- Ублюдки лусканские, - раздраженно прошипел он сквозь сжатые зубы - за спиной обнаружилась новая опасность и в изрядном количестве. Разумеется, к Лускану болотные жуки никакого отношения не имели, но вот их число и явно агрессивный настрой заслуживали в этой ситуации и более нелицеприятных эпитетов. Разворошенное кабаном гнездо с личинками привлекло взрослых особей на защиту кладки.
Следопыт, чертыхаясь, оглянулся на паладина, тот все еще держался на поверхности и даже успел сократить расстояние до берега, разгребая зловонный зеленый кисель. Вепрь уже не бился в воде, последние силы покинули его, зверь шел на дно. Касавир все еще не мог нащупать твердую почву под ногами, то и дело скрывался в топи с головой, тяжелая экипировка по прежнему тянула его вниз. Скользкий отвесный берег всего на расстоянии вытянутой руки крошился мокрой глиной и песком, разваливался прямо под пальцами.
Бишоп оседлал березу, не позволяя стволу распрямиться, и начал отползать назад, все выше по стволу, наклоняя дерево к паладину. Сжав левой рукой меч, он одновременно пытался отбиваться от ближайших насекомых. Жуки щелкали мощными челюстями, один ухитрился впиться в сапог рейнджера - благо, толстая дубленая кожа защитила от серьезных травм. Выгадав секунду, Бишоп бросил в приближающееся скопище бледно-зеленых тварей заклинание опутывания: сработало плохо. Кроме мхов на болотистой почве почти ничего не росло, а жуки резво высвобождали лапки из тех ловушек редких стеблей, что смогли до них дотянуться.
Следопыт быстро обернулся оценить, как обстоят дела у Касавира. Паладин все-таки ухватился за крепкую ветку и был уже практически на берегу, как вдруг рейнджер ощутил, как ствол многострадальной березы под ним с треском надламывается. Бишопу стоило усилий ровно приземлиться и устоять на ногах, когда опора под ним неожиданно исчезла.
Касавира накрыло кроной дерева, он с головой скрылся под водой, а болотные жуки продолжали атаковать, их уже собралось не меньше десятка.
Следопыт выматерился, воткнул в землю меч и подскочил к берегу, оттаскивая в сторону упавший ствол, одновременно пытаясь отбиваться от насекомых ногами. Нескольких тварей он скинул в воду, один особо шустрый жук уже карабкался вверх по телу, пытаясь вцепиться в незащищенное высокими сапогами бедро.
Касавир ухватился за ветки наполовину ушедшей в болото березы и наконец-то начал выбираться из топи, держась за ствол. Бишоп, не дожидаясь, пока паладин управится сам, здоровой рукой сильно дернул мужчину за плечо, грубо выволакивая на берег.
Впиваясь пальцами в скользкий мох, тяжело дыша, Касавир на коленях выполз на твердую почву, оставляя за собой водные потеки и темно-зеленый шлейф из водорослей и ряски. Кашляя, сплевывал тошнотворную, гнилую воду, глухо бормотал под нос нечто недостойное паладина.
- Хватит жабрами хлопать, русалка! - выкрикнул следопыт, уже развернувшийся обратно, за оружием. - Меня сейчас на подстилку для норы растащат!
Бишоп сапогами и мечом расшвыривал в стороны гигантских насекомых, сдерживая колышущуюся живую волну атакующих. Левая штанина повыше колена пропиталась кровью. Клинок с отвратительным хрустом рассекал прочные панцири; отсеченные лапки, истекая желтоватой слизью, конвульсивно плясали во мху. Пару жуков рейнджер пинками отправил в болото, остальные устроили толчею, с писком и скрипом переползая по трупам своих павших собратьев, пытались дотянуться жвалами до неуклюже кружащегося следопыта.
Паладин, предплечьем утерев тину с лица, восстановил дыхание, подобрал фальшион и устремился к Бишопу на помощь. Врубился в толчею насекомых, со скрежетом размалывая хитиновые спинки жуков, под мощными ударами клинка мутные водянистые внутренности разлетались осклизлыми брызгами. Тяжелый меч Касавира справлялся намного эффективнее с бронированными болотными тварями: не прошло и минуты, как с насекомыми было покончено. Новой атаки не предвиделось.
Рейнджер, скривившись от боли, занялся свежим ранением. Не стесняясь, приспустил штаны и осматривал бедро, задетое челюстями жука - всего лишь царапина, не мешающая передвижению, но неприятно саднящая. Паладин листьями тростника оттирал доспех от грязи, стараясь сдержать колотящую дрожь после вынужденного купания в ледяной топи.
- Бишоп?
Следопыт натянул штаны и бросил быстрый взгляд на Касавира.
- Спасибо, - собравшись с духом, произнес паладин. - Спасибо за помощь. Думаю, я в долгу перед тобой.
Следопыта передернуло, его лицо закаменело, в глазах сверкнули злые огоньки.
- Идиот, - прошипел он, отворачиваясь. С проскальзывающей в движения нервозностью Бишоп подобрал свой меч и начал яростно счищать остатки кишок насекомых с узких долов. Паладин растерянно молчал — кажется, неверная формулировка: уж не посчитал ли следопыт себя принявшим долг жизни? Конечно, рейнджер помог ему, без постороннего вмешательства Касавиру бы пришлось нелегко: животный ужас от смыкающейся над головой водной глади, от выжатого из легких последнего глотка воздуха еще живо вставал в его памяти. С другой стороны, без активного усердия следопыта паладин не получил бы сваленным деревом по голове.
Бишоп, сосредоточенно нахмурившись, продолжал водить пучком травы по и без того уже чистому лезвию. Наконец, разомкнул губы:
- Не разбрасывайся словами, когда они не к месту, - пробурчал он. - Можешь считать, что зачел свои обязательства лечением моего перелома.
Касавир сдержанно кивнул:
- Согласен.
В страшном мире живет этот человек, если столь боится быть связанным чем-то большим, нежели простое, ни к чему не обязывающее, взаимовыгодное сотрудничество.
- Идем, пока на шум не явились прочие желающие напороться на меч, - произнес Бишоп, не глядя на спутника. И чуть тише, обращаясь скорее к самому себе, чем к Касавиру, добавил:
- Особенно те, чьими следами кишит все болото...
продолжение
Заночевали мужчины неподалеку от покинутого в спешке села, не рискуя углубляться далеко в чащу. Небольшая, окруженная сухим шелестящим терновником поляна как нельзя лучше подходила для безопасной стоянки. Бишоп собрал сухостой для костра — ночь, несмотря на конец лета, не радовала теплом. Паладин и рейнджер устроились поближе к полыхающим веткам, Касавир едва ли не подпалял себе колени: выстиранная одежда еще не успела высохнуть и теперь противно липла к телу.
Молчали. Недавно полученный адреналин не позволял быстро уснуть, хотя до рассвета просто необходимо было урвать хоть кусочек сна. Бишоп лениво жевал пресную лепешку, периодически шевеля веткой разгорающиеся поленья, подправляя форму сруба. Иногда недовольно морщился: ладони все еще зудели после падения в крапиву. Касавир остекленевшим взглядом смотрел на пламя. На душе было муторно. Он оставил на столе в гостевой спальне горстку вырученных у кузнеца монет, но что стоили эти медяки? Они не могли окупить мерзкое ощущение причастности к скользкой афере. После той ванны Касавир вышел еще грязнее, чем был до нее.
В лесу висела гнетущая, безжизненная тишина — ни пения ночных птиц, ни шуршания мелких животных, ни звенящей трескотни насекомых. От земли тянуло холодом, кроны древнего леса тихо шелестели темной листвой. Существовавшая еще прошлым вечером иллюзия взаимопонимания развеялась, как пепел на ветру.
- Послушай, паладин, твоя кислая физиономия меня угнетает. Выпей, что ли, пива - полегчает, - великодушно предложил следопыт, протягивая Касавиру свою флягу. Паладин поднял тяжелый взгляд на человека, сидящего по другую сторону костра, и ничего не сказал; флягу не принял тоже.
- Знаешь, я хочу внести ясность в ситуацию, - ничуть не смущенный настроем собеседника, продолжил Бишоп. - Не потому, что мне нужно извиниться или, еще хуже того, оправдаться. Просто хочу заставить работать твои мозги.
Касавир презрительно поджал губы и отвернулся в сторону, глядя в темноту леса. Он подумывал просто улечься спать, повернувшись спиной к костру и тем самым свести на нет все возможные разговоры, но любопытство взяло верх. Паладин, все еще хмурясь, повернулся к следопыту.
- Я не сказал этому неотесанному идиоту ни единого слова лжи. Зелье действительно придает человеку стойкость, твердость. Всему телу. К тому же... - следопыт немного замялся, подбирая слова. Паладин метнул в его сторону быстрый, внимательный взгляд, стараясь понять причину едва заметной перемены тона. Рейнджер хмыкнул и, плавно взмахнув недоеденной лепешкой, обрисовал свою мысль:
- Бывает, во время боя накатывает стояк... Ну, со всеми случается от напряжения. А тут кто-нибудь из магов или эта ненормальная друидка наколдует дубовую кожу. Мало того, что пальцы едва гнутся, так еще и в штанах все на час так и остается колом. Ходишь, как раненый в задницу барсук, а девки пялятся.
Брови Касавира чуть заметно вздернулись вверх, в глазах заплясали ироничные искорки, он с трудом сдерживал отстраненное выражение лица.
- Поэтому, паладин, не настолько я был не прав, - значительно постановил рейнджер, запихал остатки лепешки в рот и отряхнул ладони от крошек.
- Это чистой воды демагогия, - едва разлепив губы, отозвался Касавир, пытаясь держать нейтральный, отчужденный тон. Все еще не глядя на следопыта, мужчина передвинулся ближе к костру, вытянул вперед длинные пальцы, согревая ладони.
- Но я не лгал, а наш дорогой трактирщик не пытался вдаваться в детали, - пожал плечами Бишоп. - О чем это говорит?
- О том, что ты воспользовался его некомпетентностью. Полуправда не отменяет факт обмана, - сухо произнес паладин.
- Я так не думаю. Если бы лиса благородно не пользовалась некомпетентностью кролика, который не знает, как сдвоить следы, то давно бы сдохла с голоду. Или все еще торчала в пропитанном кровь доспехе, сшибая своей вонью пролетающих мимо ворон. И уж в любом случае была бы лишена лепешек с элем, - сообщил Бишоп, прикладываясь к горлу фляги. Паладин долго смотрел на собеседника печальным взглядом и, наконец, вымолвил:
- Теперь я понимаю, почему так изменилась Кейна.
- О, в самом деле? - с нарочитым удивлением прищурился Бишоп. - По-твоему, ей недоставало ума или опыта, чтобы прийти к подобным выводам самостоятельно?
- Она брала с тебя пример, а ты пытаешься идти самым легким путем, - вздохнул Касавир.
- А ты пытаешься найти сложности там, где их изначально нет, - парировал рейнджер.
- Быть человеком — вообще непростая задача. В своей философии ты признаешь только право сильного, более хитрого, приспосабливающегося. И в этом ты, Бишоп, недалеко ушел от принципов животного, - спокойно произнес Касавир.
- Почту за комплимент, - ухмыльнулся следопыт. - По крайней мере, я честен с собой, а не терзаюсь сейчас никчемными муками внутренней морали после этой вылазки. А ты ведешь себя, словно только что потерявшая честь девица.
- Я полагаю, тема исчерпана, Бишоп, - ровно ответил паладин, укладываясь удобнее перед костром и прикрыв глаза. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - медленно произнес следопыт.
Несмотря на завершенный разговор и сковывающую усталость, Касавиру не спалось. Некоторое время он лежал без движения, слушая шелест ветра и треск поленьев. Вспомнилась Кейна. То, как она изменилась с появлением в их компании Бишопа, словно восприимчивый подросток, попавший под дурное влияние. Конечно, следопыт всего лишь нашел благодатную почву для взращивания своих идей: измученная постоянными преследованиями, сражениями, конфронтациями девочка просто тянулась к быстрым и однобоким решениям своих проблем. Так легче жить: не задумываясь о последствиях своих поступков, не принимая в расчет чужие интересы — действовать только ради личной выгоды, а другие пусть сами позаботятся о себе.
Ее путь был залит кровью, многие жаждали ее смерти - в таких условиях сложно сохранить человеческое лицо и самой не стать монстром. Даже получив вполне ожидаемый паладином итог, когда мужчина, кому она всецело верила, оставил ее перед решающим боем за Крепость, Кейна все еще пыталась найти оправдания Бишопу. Говорила, что не винит его. И сама в это не верила. Сейчас ситуация складывалась не лучшим образом: когда - «и если», - мрачно добавил про себя паладин - они найдут Кейну, девочке, вполне вероятно, взбредет в голову тут же кинуться в объятия своему спасителю-следопыту. Все идет к тому, что рейнджер будет реабилитирован.
Касавир знал, что Кейна строила большие планы по поводу своего будущего: Невервинтер и Крепость На Перекрестке по возможности должны были лежать как можно дальше от ее новых маршрутов. Девочка смертельно устала, хотела просто пожить для себя, не встревая в новые хитросплетения интриг и безумные авантюры. Но остановиться на полпути не могла, выжженное в характере чувство долга давило, не позволяло перечеркнуть свое предназначение.
«Если не мы, то никто».
«Я словно лошадь, прочно впряженная в телегу, с грохотом несущуюся прямо в ад».
Касавир не был уверен, что способен реализовать, воплотить в жизнь то будущее, которое виделось ей. Но в силах паладина было воспрепятствовать рейнджеру нарисовать свой вариант дальнейшего существования. Когда Кейна поймет, во что с легкой руки следопыта впуталась, может уже быть слишком поздно.
С рассветом они выдвинулись в путь, возвратившись на козью тропу. Рейнджеру понадобилось не больше получаса, чтобы вновь взять вчерашний след.
Следопыт искал ночную стоянку гит и начинал слегка беспокоиться, когда они проходили милю за милей, а покинутого лагеря все не было. Это означало, что преследуемые шли быстрее, чем он предполагал. По расчетам Бишопа, от цели их теперь отделяли сутки с четвертью. При наилучшем раскладе - в прежнем темпе и при ясной погоде — отряд можно нагнать дня через три-четыре. Если, конечно, до этого гитиянки не ускользнут в какой-нибудь неожиданный портал. Или летний ливень не пройдется по отпечаткам.
Рейнджер вдруг застыл на месте и потянул носом. Замер, слушая лес. Касавир, знакомый с этой не сулящей ничего хорошего манерой, сразу подобрался и настороженно опустил ладонь на эфес. Бишоп, ничего не объясняя, тронулся с места и продолжил вести по следу. Иногда отклонялся от траектории, сходил с тропы, высматривал какие-то сторонние метки и все больше хмурился. Через несколько минут путники вышли на просторную поляну. Солнце широкими лучами ложилось на густой ковер изумрудного мха, белели разбросанные в траве звездочки кислицы, пушистые кисти осоки подрагивали на слабом ветру. В овраге неподалеку, среди корней ивняка шумел ручей. На этом прелести пейзажа заканчивались: по прогалине раскинулись черные пятна кострищ, в центре высились два кургана из беспорядочно сваленных обугленных тел. Местами трава темнела мазками коричнево-багровой крови, кое-где в зарослях трилистника можно было заметить блеск потерянного клинка и торчащие, словно сухой тростник, стрелы. Без сомнения, здесь ночевали гит, но их сон сменила кровавая бойня.
Бишоп подошел к кострам. Вонь паленого мяса, которую он почувствовал задолго отсюда, уже привлекла хищников. Те трупы гитиянки, что не успели догореть до рассыпающегося пепла, были разорваны, изгрызены, стащены с насыпи. Огонь не был сильным, не проник вглубь спешно накиданной кучи тел — некоторые превратились в ссохшиеся черные мумии, поскольку пламя не успело пожрать их плоть. Зато успели другие - рейнджер поднял крупную кость, повертел в руках и отбросил обратно в кучу: характер оттисков зубов ему категорически не нравился, такие клыки не принадлежали ни одному четвероногому хищнику.
Второй курган, как и предполагалось, состоял из тел нападавших. Ни звери, ни прочие жаждущие мяса твари его не тронули. Здесь было намного больше золы, трупы прогорели дотла. Касавир уже осматривал эту насыпь - процеживал сквозь пальцы серый пепел, задумчиво сдвинув брови. Замарав руки, выкопал из углей сохранившийся обломок черепа, но тот мгновенно рассыпался в его ладони в прах. Бишоп вздернул уголок рта:
- Кажется, на наших друзей напали отнюдь не крестьяне с вилами.
- И даже не патруль, - сухо заметил Касавир. - Нежить.
Паладин окинул взглядом поляну, пытаясь воссоздать картину происходящего. Мертвецы пришли с востока, судя по беспорядочному разбросу стрел и пятнам крови на траве. Очевидно, атаковали молниеносно, скопом, пока лагерь спал.
- Оттеснили гит к ручью, - словно в продолжение мыслей паладина произнес Бишоп. - А оборона у зеленых была построена крайне бестолково.
Судя по высоте погребального кургана, он был прав. Следопыт, весь внимание, сделал круг по опушке и спустился к воде, Касавир неспешно прошелся вокруг кострищ, оглядывая поле боя. Оставшиеся в живых гитиянки явно в спешке покидали это место. Не все вещи погибших были преданы огню, паладин натыкался на скатки одеял, заплечные мешки и оружие — не донесли до костра, бросили как было.
Рейнджер уже выбрался из ивняка, отряхивая мокрые сапоги, и теперь бродил по поляне, шевеля высокую траву. То и дело останавливался, иногда поднимал и оглядывал предметы, однажды кивнул паладину на довольно неплохой меч: Касавир проделал с найденным клинком пару выпадов и финтов и лишь покачал головой. Слишком легковесное, вычурно-грациозное оружие, для хрупких гитиянки в самый раз — паладин же предпочитал более весомые аргументы в битве.
Бишоп, тем временем, нашел снаряжение для себя. С гримасой отвращения оглядел тисовый лук с роговыми пластинами, всего четыре фута длиной: образец, не рассчитанный на изрядную силу лучника.
- Хилые твари с бабскими игрушками, - пробурчал Бишоп, осматривая трофей.
Следопыт внимательно прощупал сочленения, провел пальцами по тонкому изгибу, оценил натяжение тетивы. Лук при ближайшем рассмотрении оказался не так плох, как о нем свидетельствовала презрительная брезгливость на лице рейнджера; в любом случае, иных вариантов после боя не уцелело. Перекинув оружие за плечевую перевязь, Бишоп продолжил осмотр поляны. Некоторое время простоял над одной точкой, задумчиво покусывая нижнюю губу, затем сделал паладину знак оставаться на месте и, не говоря ни слова, скрылся за деревьями.
Вернулся быстро и, все еще предпочитая обходиться без объяснений, подошел к насыпи искалеченных тел гитиянки. Решительно ухватив за ноги один из трупов, сдернул обгоревшего мертвеца с кучи.
- Бишоп, ты в своем уме? - осторожно поинтересовался Касавир, когда следопыт, поднимая тучи пепла, начал растаскивать мертвых с погребального костра. Рейнджер не ответил и, отряхивая руки от золы, кивнул паладину на курган, приглашая подсобить.
- Ты... не нашел ее следы? - ошарашенный неожиданно догадкой, негромко произнес Касавир.
- Просто хочу быть уверенным, что не придется сбивать ноги впустую, - пояснил следопыт, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Шумно выдохнул, сдувая остатки пепла с лица, и принялся вытаскивать очередной обгорелый, мумифицировавшийся скелет. Повел подбородком в сторону, давай спутнику указания: - Соседняя куча: ее могли сбросить вместе с зомби и упырями.
Касавир подобрал с земли широкий меч и разворошил второй, более низкий курган: под золой не было ни единого целого трупа, все расчленены, порублены на части. Хрупкие кости, которые он пытался извлечь, рассыпались прахом, едва их касались солнечные лучи. Человеческих останков здесь не было.
Бишоп, тем временем, кашляя и отплевываясь, продолжал без тени почтения к мертвым растаксивать в стороны тела. Весь серый от разметавшегося по поляне пепла. Касавир хмурился, наблюдая за его действиями, рейнджер уже начинал понемногу пользоваться правой рукой и это было нехорошо: кость еще не срослась, а новое смещение легко заработать при таком наплевательском отношении.
Одиннадцать трупов. Только гитиянки.
- Значит, все еще тащат на носилках, - постановил следопыт, досадливо потирая лоб. - Здесь в округе срублено несколько молодых деревьев: похоже, теперь у тварей в отряде есть и другие раненые, которые не стоят на ногах.
- Это замедлит их, - подтвердил Касавир. Рейнджер хмыкнул что-то нечленораздельное и отправился умываться к ручью.
Осознание, что противник ослаблен, обнадеживало, придавало преследователям сил. Скоро пейзаж сменится - чаща должна закончиться, дальше к северу простирались обширные суходольные луга. Там гитиянки придется быть вдвойне осторожными, особенно пересекая Большой Тракт западнее Крепости на Перекрестке. Сейчас главное — выбраться до ночи на открытую местность; еще одна болотистая пойма, и Топи Мертвецов останутся позади.
В низине Бишоп замедлил темп, быстро передвигаться здесь было попросту опасно. Следы кружили по сухим островкам, гит обходили трясину, не рискуя соваться в стоялую, заросшую буро-зеленой ряской воду. Местами над болотными омутами кто-то перекинул шаткие мостки, но никаких троп через мшары не вело, путь приходилось прощупывать самостоятельно.
Обманчиво-мелистые озерки то и дело вздувались рябью пузырей, выпуская на поверхность зловонный газ. Кряжистые деревья с разветвленными, словно клубок змей корнями низко нависали над водой, касаясь бахромой наросшего мха густо-зеленой водной глади. Солнце клонилось к горизонту; лягушки начали свой вечерний концерт. Путники опасались, как бы не пришлось ночевать на болоте; по прикидкам следопыта до сухой возвышенности оставалось не более пяти миль, при должном везении можно успеть выбраться засветло.
Но расчет на везение, как всегда, был опрометчивым. Они задолго услышали низкие, утробные звуки, разносящиеся над топями. Паладин обнажил меч, Бишоп высвободил лук; сопение и чавканье слышалось все ближе. Старый рыже-черный секач, пыхтя и хрюкая, подкапывал клыками корни ольхи и вылузгивал крупные бледно-зеленые личинки из кладки болотных жуков. Расстояние до зверя составляло меньше половины полета стрелы, обойти громкоужинающее животное не представлялось возможным — по обе стороны залегали подернутые тиной и ряской озерца.
- Итак, сегодня в рационе мясо? - тихо поинтересовался Касавир. Рейнджер презрительно фыркнул:
- Ему второй десяток стукнул. Жесткий и вонючий, как подошва золотаря.
Паладин ничего не ответил: кабан действительно выглядел крайне неопрятно — налипший на ляжках помет, свалявшаяся шерсть в толстой грязевой корке — никакого аппетита своим видом он не вызывал.
- Возможно, удастся спугнуть, - произнес следопыт и, не таясь, пошел на вепря, размахивая руками и выкрикивая матерные угрозы касательно животного и его родственников. Касавир последовал его примеру, правда, не столь богато расходуя лексикон. Кабан поднял измазанное в мокрой земле рыло, отупело посмотрел на следопыта и паладина крошечными глазками и рванул с места. Прямо на людей.
- Спугнуть не удалось, - мрачно констатировал Бишоп очевидный факт. Касавир поднял фальшион и встал в защитную позицию.
- Либо бей наверняка, либо вообще не суйся, - наставительно заметил рейнджер, натягивая лук и морщась от боли в предплечье. Тетива рванулась вперед с тихим свистом, стрела поразила зверя с десяти шагов, войдя в щетинистую морду под правым глазом. На второй выстрел времени не было: следопыт метнулся за чахлую черную березку, скрываясь с пути разъяренного животного. Кабан заревел и бросился на Касавира, тот ждал до последнего, не шевелясь. На подходе вепрь чуть сбавил темп — торчащая из черепа стрела делала свое дело, паладин ловким прыжком отскочил в сторону, ухитрившись в нижнем замахе вонзить меч в толстые складки на горле секача. Кровь брызнула горячим фонтаном, обильно заливая бурый прошлогодний мох.
И все же Касавир был недостаточно быстр; громко хрипя, вепрь мотнул головой, оснащенной шестидюймовыми клыками, и, вывернувшись, рванулся в сторону. Тараном налетел на паладина. Тот в стремительном броске назад избежал столкновения с клыками зверя, но его прыжок завершился в болоте, куда мгновением позже рухнула туша издыхающего секача.
Бишоп подбежал к берегу, но не рискнул лезть в воду, наблюдая за барахтающимся в ряске паладином, который тщетно пытался разминуться с бьющимся в агонии вепрем. Оба поднимали тучи грязных, вонючих брызг; кабан уже дергался скорее рефлекторно, а Касавир тонул, тяжелый доспех утягивал во всколыхнувшуюся зыбкую топь. Секач преграждал ему путь к берегу, продолжая задевать человека мощными копытами, увлекал на дно за собой. По мутно-зеленой воде струились багровые потеки крови, хлещущей из распоротого горла.
Паладин пытался оттолкнуться от умирающего животного, но все было тщетно. Ноги затягивал холодный текучий ил, вепрь все сильнее взбивал рыхлую взвесь. Мужчина вышвырнул на берег меч, пытаясь подавить бьющуюся внутри панику от ощущения, что его сапоги засасывает трясина. Рейнджер некоторое время спокойно наблюдал, ожидая, что его спутник сможет выбраться сам, но затем сообразил, что дело плохо. Касавир находился менее чем в семи футах от берега, но при этом не мог продвинуться вперед, тонущий вепрь всколыхнул до дна омут и мешал движению в ледяной густой жиже.
Всем телом Бишоп навалился на невысокую березку, за которой не так давно пытался укрыться от прущего в атаку кабана. Гибкое дерево пригнулось к воде, осыпая голову паладина трухой и листьями. Касавир вытянул руки, хватаясь за тонкие ветви, но они, едва приподнимая его из воды, ломались под весом тела. Следопыт налег на ствол сильнее, но вдруг почувствовал, как что-то ползет вверх по его сапогу. Бишоп дернул ногой и обернулся.
- Ублюдки лусканские, - раздраженно прошипел он сквозь сжатые зубы - за спиной обнаружилась новая опасность и в изрядном количестве. Разумеется, к Лускану болотные жуки никакого отношения не имели, но вот их число и явно агрессивный настрой заслуживали в этой ситуации и более нелицеприятных эпитетов. Разворошенное кабаном гнездо с личинками привлекло взрослых особей на защиту кладки.
Следопыт, чертыхаясь, оглянулся на паладина, тот все еще держался на поверхности и даже успел сократить расстояние до берега, разгребая зловонный зеленый кисель. Вепрь уже не бился в воде, последние силы покинули его, зверь шел на дно. Касавир все еще не мог нащупать твердую почву под ногами, то и дело скрывался в топи с головой, тяжелая экипировка по прежнему тянула его вниз. Скользкий отвесный берег всего на расстоянии вытянутой руки крошился мокрой глиной и песком, разваливался прямо под пальцами.
Бишоп оседлал березу, не позволяя стволу распрямиться, и начал отползать назад, все выше по стволу, наклоняя дерево к паладину. Сжав левой рукой меч, он одновременно пытался отбиваться от ближайших насекомых. Жуки щелкали мощными челюстями, один ухитрился впиться в сапог рейнджера - благо, толстая дубленая кожа защитила от серьезных травм. Выгадав секунду, Бишоп бросил в приближающееся скопище бледно-зеленых тварей заклинание опутывания: сработало плохо. Кроме мхов на болотистой почве почти ничего не росло, а жуки резво высвобождали лапки из тех ловушек редких стеблей, что смогли до них дотянуться.
Следопыт быстро обернулся оценить, как обстоят дела у Касавира. Паладин все-таки ухватился за крепкую ветку и был уже практически на берегу, как вдруг рейнджер ощутил, как ствол многострадальной березы под ним с треском надламывается. Бишопу стоило усилий ровно приземлиться и устоять на ногах, когда опора под ним неожиданно исчезла.
Касавира накрыло кроной дерева, он с головой скрылся под водой, а болотные жуки продолжали атаковать, их уже собралось не меньше десятка.
Следопыт выматерился, воткнул в землю меч и подскочил к берегу, оттаскивая в сторону упавший ствол, одновременно пытаясь отбиваться от насекомых ногами. Нескольких тварей он скинул в воду, один особо шустрый жук уже карабкался вверх по телу, пытаясь вцепиться в незащищенное высокими сапогами бедро.
Касавир ухватился за ветки наполовину ушедшей в болото березы и наконец-то начал выбираться из топи, держась за ствол. Бишоп, не дожидаясь, пока паладин управится сам, здоровой рукой сильно дернул мужчину за плечо, грубо выволакивая на берег.
Впиваясь пальцами в скользкий мох, тяжело дыша, Касавир на коленях выполз на твердую почву, оставляя за собой водные потеки и темно-зеленый шлейф из водорослей и ряски. Кашляя, сплевывал тошнотворную, гнилую воду, глухо бормотал под нос нечто недостойное паладина.
- Хватит жабрами хлопать, русалка! - выкрикнул следопыт, уже развернувшийся обратно, за оружием. - Меня сейчас на подстилку для норы растащат!
Бишоп сапогами и мечом расшвыривал в стороны гигантских насекомых, сдерживая колышущуюся живую волну атакующих. Левая штанина повыше колена пропиталась кровью. Клинок с отвратительным хрустом рассекал прочные панцири; отсеченные лапки, истекая желтоватой слизью, конвульсивно плясали во мху. Пару жуков рейнджер пинками отправил в болото, остальные устроили толчею, с писком и скрипом переползая по трупам своих павших собратьев, пытались дотянуться жвалами до неуклюже кружащегося следопыта.
Паладин, предплечьем утерев тину с лица, восстановил дыхание, подобрал фальшион и устремился к Бишопу на помощь. Врубился в толчею насекомых, со скрежетом размалывая хитиновые спинки жуков, под мощными ударами клинка мутные водянистые внутренности разлетались осклизлыми брызгами. Тяжелый меч Касавира справлялся намного эффективнее с бронированными болотными тварями: не прошло и минуты, как с насекомыми было покончено. Новой атаки не предвиделось.
Рейнджер, скривившись от боли, занялся свежим ранением. Не стесняясь, приспустил штаны и осматривал бедро, задетое челюстями жука - всего лишь царапина, не мешающая передвижению, но неприятно саднящая. Паладин листьями тростника оттирал доспех от грязи, стараясь сдержать колотящую дрожь после вынужденного купания в ледяной топи.
- Бишоп?
Следопыт натянул штаны и бросил быстрый взгляд на Касавира.
- Спасибо, - собравшись с духом, произнес паладин. - Спасибо за помощь. Думаю, я в долгу перед тобой.
Следопыта передернуло, его лицо закаменело, в глазах сверкнули злые огоньки.
- Идиот, - прошипел он, отворачиваясь. С проскальзывающей в движения нервозностью Бишоп подобрал свой меч и начал яростно счищать остатки кишок насекомых с узких долов. Паладин растерянно молчал — кажется, неверная формулировка: уж не посчитал ли следопыт себя принявшим долг жизни? Конечно, рейнджер помог ему, без постороннего вмешательства Касавиру бы пришлось нелегко: животный ужас от смыкающейся над головой водной глади, от выжатого из легких последнего глотка воздуха еще живо вставал в его памяти. С другой стороны, без активного усердия следопыта паладин не получил бы сваленным деревом по голове.
Бишоп, сосредоточенно нахмурившись, продолжал водить пучком травы по и без того уже чистому лезвию. Наконец, разомкнул губы:
- Не разбрасывайся словами, когда они не к месту, - пробурчал он. - Можешь считать, что зачел свои обязательства лечением моего перелома.
Касавир сдержанно кивнул:
- Согласен.
В страшном мире живет этот человек, если столь боится быть связанным чем-то большим, нежели простое, ни к чему не обязывающее, взаимовыгодное сотрудничество.
- Идем, пока на шум не явились прочие желающие напороться на меч, - произнес Бишоп, не глядя на спутника. И чуть тише, обращаясь скорее к самому себе, чем к Касавиру, добавил:
- Особенно те, чьими следами кишит все болото...
продолжение
-
-
26.07.2010 в 19:32-
-
26.07.2010 в 20:44-
-
26.07.2010 в 20:52-
-
26.07.2010 в 21:12-
-
19.08.2010 в 14:53И нравится, как рейд и паладин раз за разом все вот эти морально-этические моменты обсуждают. Получается очень живо, очень в характерах - и самое главное - каждый по-своему прав ведь. Поэтому я тоже понимаю ГГ, которая сначала металась между двумя мнениями. И ни разу не удивляюсь, что ее больше привлекла точка зрения следопыта. Потому что так действительно намного проще выжить.