vault-girl
Игру я еще не допрошла, но меня тянет твАрить!. Причем АУ. Причем флафф! ААА!
Вдохновлена была диалогами Коннора с Хэйтемом и упорными попытками Кенуэя-старшего внедрять в сына понятия о патриархальной диктатуре. И вот закралась мне в башку идея - что если бы Хэйтем узнал о наличии сына лет так на двадцать раньше. Итак, по АУ Коннору лет 5-6, батя его изымает из родной среды и берет на воспитание. Да, ворнинг - мой любимый сортирный юмор!
Вдохновлена была диалогами Коннора с Хэйтемом и упорными попытками Кенуэя-старшего внедрять в сына понятия о патриархальной диктатуре. И вот закралась мне в башку идея - что если бы Хэйтем узнал о наличии сына лет так на двадцать раньше. Итак, по АУ Коннору лет 5-6, батя его изымает из родной среды и берет на воспитание. Да, ворнинг - мой любимый сортирный юмор!
Отцовкий авторитет.
читать дальшеВесенние ливни не смыли нечистоты с бостонских улиц — лишь сильнее раскиселили мокрую грязевую жижу и перемешали прошлогодний, только проклюнувшийся из-под стаявшего снега мусор вместе со свежевыпавшими отбросами.
Коннор ступал аккуратно, смотря под ноги при каждом шаге. Старательно перепрыгивал через лужи, выбирая места, где на мостовой под слоем грязи проглядывала гладкая, лоснящаяся брусчатка. Отец едва ли оказывал помощь коротконогому мальчишке в его нелегком выборе маршрута: походка у Хэйтема Кенуэя быстрая, размашистая — он привык следить за происходящим вокруг, а не под ногами. Коннор едва поспевал за мужчиной, крепко сжимавшем его руку и уверенно тянущим за собой сквозь праздношатающуюся воскресную публику Бостона. Наверное, когда-нибудь Коннор будет так же уверенно чувствовать себя в толпе посреди рыночной площади, пока же мальчишка подпрыгивающими спешными шажками семенил за отцом, опасаясь отстать или — что гораздо страшнее! — запачкать свои новые ботинки.
Ботинки стали одним из первых подарков отца: из добротной коровьей кожи, немного натирающие после мягких мокасин, но куда наряднее той грубо сработанной обуви, что Коннору приходилось носить раньше. Не хотелось испортить обновку, тем самым показывая пренебрежение к отцовскому вниманию, посему равнодушно игнорируемые всю прошлую жизнь грязевые лужи отныне приобрели в своей сути некую новую, потаенную угрозу.
Конечно, Коннор скучал по своим стоптанным мокасинам, в которых было удобно бегать с ребятами по лесу. Впрочем, теперь бегать ему вообще было не с кем: всю его компанию составляла старая гувернантка мисс Поттерсон, чьей фундаментальной задачей являлось «взяться за всестороннее воспитание ребенка». К своей миссии гувернантка подходила ответственно: под ее строгим присмотром Коннор лишился всякой свободы перемещения, зато приобрел сомнительного удовольствия досуговые развлечения в виде грамматики, счета, латыни и пения, будь оно неладно! Отец не внемлил осторожным мольбам сына об избавлении хотя бы от пения - вместо этого заявил, что мисс Поттерсон надлежит слушаться, поскольку она опытная гувернантка с безукоризненными рекомендациями. Коннор не мог не согласиться — попробовал бы он не согласиться! — к тому же гувернантка мисс Поттерсон была действительно опытная, о чем свидетельствовала задница Коннора, желтая от синяков, нанесенных определенно опытной рукой. Вскоре мальчик пришел к логичному выводу, что избегать уроков пения чревато болезненными последствиями, а отец полностью солидарен с этой недолинявшей старой цаплей. Гулял Коннор обычно тоже под ее присмотром: чинно шествовал по улице в сопровождении своей наставницы: ни на дерево залезть, ни за кошкой погнаться... скука смертная! Поэтому стоило ли говорить о радости мальчика, когда отец в воскресный день взял его с собой по делам в город: эта прогулка — точнее, пробежка быстрым темпом — не шла ни в какое сравнение с медлительным эскортом старой гувернантки.
Хэйтем и Коннор Кэнуэй миновали рыбные ряды, где нос забивал характерный сильный запах, а ступать приходилось вдвойне осторожнее, дабы не поскользнуться на застлавшей тротуар чешуе и требухе. Рыбаки наперебой расхваливали свежий улов, пихая толстых рыбин под нос прохожим. Весеннее солнце сверкало на скользких горках морского серебра, переполнявшего прилавки. С соседнего ряда мясных лавок тянуло свежей кровью и трупной вонью потрохов. Правой рукой, свободной от твердой хватки отца, Коннор картинно зажимал нос, воротясь от мертвой рыбы.
- Пап! - прогнусавил он, дергая Хэйтема за теплую ладонь. - Пап, можно мне потом леденец?
- Нет, - коротко отрезал Кэнуэй-старший, спеша выбраться из рыбных рядов на чистый воздух. Иногда во время прогулок он баловал сына сладким, но сейчас у него точно не было ни времени, ни желания на блуждания по рынку в поисках тележки кондитера. К тому же мерзостная рыбная вонь отбивала любые мысли о пище.
- Почему? - гнусаво вопросил Коннор. Мальчик считал разумным компенсировать свалившиеся на его нос невзгоды сладким леденцом. Хэйтем лишь пошел быстрее, едва ли войдя в тягостное положение сына:
- Потому что я так сказал! - оборвал он, продолжая прокладывать путь сквозь толпу неопределившихся покупателей и настырных торгашей. Коннор примолк, вновь сосредоточившись на перепрыгивании через лужи, что стало немаловажно при ускорившемся темпе ходьбы.
Хэйтем с досадой размышлял, что гораздо быстрее и с меньшими неудобствами для оттоптанных ног мог бы обойти рыночную площадь по близлежащим крышам, но Коннор был еще слишком мал, чтобы начинать обучение в данном направлении. Поэтому мысленно проклиная перенаселенность портового города, Хэйтем продирался сквозь людское скопление, уже немного сожалея, что поутру отважился на исполнение отцовского долга, взяв с собой сына по делам.
- Пап!
- Что?
- Пааап! - продолжал настойчиво тянуть за руку ребенок. Хэйтем неохотно шагнул с дороги в проем меж двух прилавков и остановился.
- Ну что? - склонился он над сыном, не преминув возможностью оправить треуголку и отряхнуть одежду от множественных соприкосновений с чернью в текучей массе толпы.
- Пап, а можно я сегодня не буду с мисс Поттерсон заниматься чистописанием? Потому что я... - Коннор срочно пытался измыслить впечатляющее оправдание, достаточное для отмены ежевечерней зубрежки с гувернанткой. - Потому что чистописание — это скучно, а я лучше буду помогать тебе... или... Или посижу вечером с мистером Хики, он...
- Нет! - почти возмущенно отозвался старший Кенуэй, несколько удивленный и покореженный осознанием, что его родной сын смеет отлынивать от возложенных обязанностей.
- Почему? - на всякий случай уточнил Коннор, обиженно засопев.
- Потому что я так сказал, - весомо пояснил Хэйтем, вновь беря сына за руку и ведя за собой, раздосадованный вынужденной тщетной задержкой. Коннор подпрыгивал следом, вновь сосредоточившись на чистоте ботинок.
Когда он жил в племени, ему позволялось практически все. Точнее, никто и не думал что-либо запрещать: фактически дети были предоставлены сами себе, а вся их социальная активность сводилась к умению ловко скрываться от старших, чтобы те не заняли мелкотню работой. С переездом к отцу все поменялось: теперь вездесущая мисс Поттерсон, чьей священной миссией, как уже было упомянуто, являлось превращение ребенка в человека, неотлучно преследовала Коннора по пятам с неумолимостью первого охотника племени, бегущего по горячему следу подранка-вапити. И шансы скрыться от ее слежки приравнивались к шансам издыхающего оленя с неотступной погоней за спиной. Поначалу новый необычный мир Бостона восхищал и радовал Коннора, теперь же он жалел об утраченной свободе, и в непродолжительных беседах с единственным неоспоримым авторитетом всего его окружения, то есть с отцом, мальчик всячески норовил проверить на прочность и расширить рамки своих возможностей дозволенного.
- Пап! Пап! А почему мне нельзя пойти к мистеру Хики?
- Чт... Вот еще! - фыркнул Хэйтем и нахмурился. - Ничему хорошему этот потаск... мистер Хики тебя не научит.
- Но мистер Хики... - попытался отстоять честь своего старшего друга Коннор, но отец жестко оборвал его.
- Потому что я так сказал!
Со вздохом Коннор примолк — очевидно, всегда веселый и разящий перегаром мистер Хики не имел столь большого опыта взращивания детей и безукоризненных рекомендаций, как мисс Поттерсон. В любом случае, даже если рекомендации и были, то явно недостаточные, чтобы завоевать доверие отца. Хэйтем прибавил шагу — в рядах лавок показался просвет, а рыбную вонь разогнал морской ветер с пристани. Вызволение из рыночной толпы было уже близко!
- Пап! Стой, пап! Там коровья куча большая, можно я обойду?
Хэйтем продирался сквозь людскую давку, как одинокий диверсант сквозь плотный строй ожесточившихся врагов. Триумфальное завершение задачи по кроссированию воскресного рынка уже брезжило вдали в виде открытого пространства полупустой набережной. Хэйтем едва ли заметил, как в голосе ребенка к типичной гнусавой мольбе примешались нотки страха за новые ботинки.
- Нетпотомучтоятаксказал, - скороговоркой прорычал Кенуэй, настойчиво утягивая упирающегося сына следом. Свобода мерцала небесной синью над заливом, веяла соленым ветром, осталось лишь чуть поднажать, прорываясь сквозь последние ряды лавок, но с этом маленьким упрямцем на буксире они... Хэйтем все еще смотрел по сторонам, а не под ноги...
- Пааап! - возопил Коннор, осознав неотвратимость встречи с горкой навоза, куда целеустремленно тащил его родной отец. Мальчик все еще упирался, но затем понял тщетность попыток противостоять твердой хватке тамплиера и запоздало примерился к прыжку...
Рыбья чешуя на мостовой сыграла фатальную роль в драматичном пируэте, завершившемся неуклюжим падением Кэнуэя-младшего в коровью лепешку. Магистр тамплиеров пошатнулся, теряя равновесие, и чуть не загремел следом за сыном, но тренированная ловкость взяла свое: мужчина отделался заляпанным по голенище сапогом.
- Пааап, - проныл Коннор, своей недетской силой воли сдерживая неотвратимо подступающий поток слез и сопутствующих им соплей. Новые кожаные ботинки из коровьей кожи оказались безнадежно вымазаны коровьими же нечистотами. - Я не нарочно, пап...
Хэйтем тяжело вздохнул, брезгливо дернул ногой, отряхивая сапог от налипшей, словно мокрая глина, зловонной жижи. Лицезрение по его вине изгвазданного в навозе отца окончательно разбило мальчику сердце, а заодно и остатки недетской силы воли: Коннор громко заревел, виновато вытирая ботинок об опору лотка с рыбой, чем вызвал негодующий вопль лавочника.
Злобно зыркнув на торгаша, от чего тот сразу заткнулся, Кэнуэй предпринял последний рывок и вытащил заходящегося в рыданиях сына из толпы на свежий воздух. Коннор тихо подвывал, кулачками размазывая слезы и грязь по лицу.
- Кхм, - протянул Хэйтем, покачав головой и оглядывая зареванного ребенка. - Ну хватит уже, успокойся. Будь мужчиной, в конце концов!
Мысль, что родной отец не считает его мужчиной, добавила лишь новой боли и скорби в низкий монотонный плач Коннора.
- Ну хватит... - повторил Хэйтем, растерянно соображая, как успокоить страдающее дитя. В последний раз украдкой отряхнув сапог от комьев, мужчина присел на корточки и отвел кулачки сына от раскрасневшихся и опухших от слез глаз.
- Знаешь что... Сейчас мы спустимся к пристани и тебя отмоем, - мягко произнес Кенуэй, втайне радуясь, что набережная оказалась столь близко. - Ничего страшного не случилось... все поправимо. Вступление в коровью лепешку гораздо менее фаталистично, нежели вступление в брак или в регулярную армию.
- Правда? - поднял зареванные глаза на отца Коннор и громко хлюпнул носом. Хэйтем убедительно и авторитетно кивнул.
- И даже... не будет дополнительного урока чистописания? - с надеждой переспросил Коннор, не веря, что может избежать наказания — мисс Поттерсон точно не спустила бы сие преступление с рук. Но отец снова кивнул и улыбнулся; морщины тонкими лучиками разбежались в уголках его глаз.
- И даже... пения не будет? - совсем неверяще округлил глаза Коннор. Хэйтем выпрямился и похлопал его по плечу.
- Пойдем. На этот раз лучше помедленнее. И гляди себе под ноги — это первое правило хорошего воина: смотри, куда ступаешь.
- Но пааа... - обиженно протянул мальчик, возмущенный несправедливостью обвинений.
- И не спорь! Когда-нибудь и ты тоже научишься.
- Хорошо, - в последний раз примирительно хлюпнул мокрым носом Коннор и хмуро пробормотал, чтобы не слышал отец. - Разумеется, только «потому, что ты так сказал».
Коннор ступал аккуратно, смотря под ноги при каждом шаге. Старательно перепрыгивал через лужи, выбирая места, где на мостовой под слоем грязи проглядывала гладкая, лоснящаяся брусчатка. Отец едва ли оказывал помощь коротконогому мальчишке в его нелегком выборе маршрута: походка у Хэйтема Кенуэя быстрая, размашистая — он привык следить за происходящим вокруг, а не под ногами. Коннор едва поспевал за мужчиной, крепко сжимавшем его руку и уверенно тянущим за собой сквозь праздношатающуюся воскресную публику Бостона. Наверное, когда-нибудь Коннор будет так же уверенно чувствовать себя в толпе посреди рыночной площади, пока же мальчишка подпрыгивающими спешными шажками семенил за отцом, опасаясь отстать или — что гораздо страшнее! — запачкать свои новые ботинки.
Ботинки стали одним из первых подарков отца: из добротной коровьей кожи, немного натирающие после мягких мокасин, но куда наряднее той грубо сработанной обуви, что Коннору приходилось носить раньше. Не хотелось испортить обновку, тем самым показывая пренебрежение к отцовскому вниманию, посему равнодушно игнорируемые всю прошлую жизнь грязевые лужи отныне приобрели в своей сути некую новую, потаенную угрозу.
Конечно, Коннор скучал по своим стоптанным мокасинам, в которых было удобно бегать с ребятами по лесу. Впрочем, теперь бегать ему вообще было не с кем: всю его компанию составляла старая гувернантка мисс Поттерсон, чьей фундаментальной задачей являлось «взяться за всестороннее воспитание ребенка». К своей миссии гувернантка подходила ответственно: под ее строгим присмотром Коннор лишился всякой свободы перемещения, зато приобрел сомнительного удовольствия досуговые развлечения в виде грамматики, счета, латыни и пения, будь оно неладно! Отец не внемлил осторожным мольбам сына об избавлении хотя бы от пения - вместо этого заявил, что мисс Поттерсон надлежит слушаться, поскольку она опытная гувернантка с безукоризненными рекомендациями. Коннор не мог не согласиться — попробовал бы он не согласиться! — к тому же гувернантка мисс Поттерсон была действительно опытная, о чем свидетельствовала задница Коннора, желтая от синяков, нанесенных определенно опытной рукой. Вскоре мальчик пришел к логичному выводу, что избегать уроков пения чревато болезненными последствиями, а отец полностью солидарен с этой недолинявшей старой цаплей. Гулял Коннор обычно тоже под ее присмотром: чинно шествовал по улице в сопровождении своей наставницы: ни на дерево залезть, ни за кошкой погнаться... скука смертная! Поэтому стоило ли говорить о радости мальчика, когда отец в воскресный день взял его с собой по делам в город: эта прогулка — точнее, пробежка быстрым темпом — не шла ни в какое сравнение с медлительным эскортом старой гувернантки.
Хэйтем и Коннор Кэнуэй миновали рыбные ряды, где нос забивал характерный сильный запах, а ступать приходилось вдвойне осторожнее, дабы не поскользнуться на застлавшей тротуар чешуе и требухе. Рыбаки наперебой расхваливали свежий улов, пихая толстых рыбин под нос прохожим. Весеннее солнце сверкало на скользких горках морского серебра, переполнявшего прилавки. С соседнего ряда мясных лавок тянуло свежей кровью и трупной вонью потрохов. Правой рукой, свободной от твердой хватки отца, Коннор картинно зажимал нос, воротясь от мертвой рыбы.
- Пап! - прогнусавил он, дергая Хэйтема за теплую ладонь. - Пап, можно мне потом леденец?
- Нет, - коротко отрезал Кэнуэй-старший, спеша выбраться из рыбных рядов на чистый воздух. Иногда во время прогулок он баловал сына сладким, но сейчас у него точно не было ни времени, ни желания на блуждания по рынку в поисках тележки кондитера. К тому же мерзостная рыбная вонь отбивала любые мысли о пище.
- Почему? - гнусаво вопросил Коннор. Мальчик считал разумным компенсировать свалившиеся на его нос невзгоды сладким леденцом. Хэйтем лишь пошел быстрее, едва ли войдя в тягостное положение сына:
- Потому что я так сказал! - оборвал он, продолжая прокладывать путь сквозь толпу неопределившихся покупателей и настырных торгашей. Коннор примолк, вновь сосредоточившись на перепрыгивании через лужи, что стало немаловажно при ускорившемся темпе ходьбы.
Хэйтем с досадой размышлял, что гораздо быстрее и с меньшими неудобствами для оттоптанных ног мог бы обойти рыночную площадь по близлежащим крышам, но Коннор был еще слишком мал, чтобы начинать обучение в данном направлении. Поэтому мысленно проклиная перенаселенность портового города, Хэйтем продирался сквозь людское скопление, уже немного сожалея, что поутру отважился на исполнение отцовского долга, взяв с собой сына по делам.
- Пап!
- Что?
- Пааап! - продолжал настойчиво тянуть за руку ребенок. Хэйтем неохотно шагнул с дороги в проем меж двух прилавков и остановился.
- Ну что? - склонился он над сыном, не преминув возможностью оправить треуголку и отряхнуть одежду от множественных соприкосновений с чернью в текучей массе толпы.
- Пап, а можно я сегодня не буду с мисс Поттерсон заниматься чистописанием? Потому что я... - Коннор срочно пытался измыслить впечатляющее оправдание, достаточное для отмены ежевечерней зубрежки с гувернанткой. - Потому что чистописание — это скучно, а я лучше буду помогать тебе... или... Или посижу вечером с мистером Хики, он...
- Нет! - почти возмущенно отозвался старший Кенуэй, несколько удивленный и покореженный осознанием, что его родной сын смеет отлынивать от возложенных обязанностей.
- Почему? - на всякий случай уточнил Коннор, обиженно засопев.
- Потому что я так сказал, - весомо пояснил Хэйтем, вновь беря сына за руку и ведя за собой, раздосадованный вынужденной тщетной задержкой. Коннор подпрыгивал следом, вновь сосредоточившись на чистоте ботинок.
Когда он жил в племени, ему позволялось практически все. Точнее, никто и не думал что-либо запрещать: фактически дети были предоставлены сами себе, а вся их социальная активность сводилась к умению ловко скрываться от старших, чтобы те не заняли мелкотню работой. С переездом к отцу все поменялось: теперь вездесущая мисс Поттерсон, чьей священной миссией, как уже было упомянуто, являлось превращение ребенка в человека, неотлучно преследовала Коннора по пятам с неумолимостью первого охотника племени, бегущего по горячему следу подранка-вапити. И шансы скрыться от ее слежки приравнивались к шансам издыхающего оленя с неотступной погоней за спиной. Поначалу новый необычный мир Бостона восхищал и радовал Коннора, теперь же он жалел об утраченной свободе, и в непродолжительных беседах с единственным неоспоримым авторитетом всего его окружения, то есть с отцом, мальчик всячески норовил проверить на прочность и расширить рамки своих возможностей дозволенного.
- Пап! Пап! А почему мне нельзя пойти к мистеру Хики?
- Чт... Вот еще! - фыркнул Хэйтем и нахмурился. - Ничему хорошему этот потаск... мистер Хики тебя не научит.
- Но мистер Хики... - попытался отстоять честь своего старшего друга Коннор, но отец жестко оборвал его.
- Потому что я так сказал!
Со вздохом Коннор примолк — очевидно, всегда веселый и разящий перегаром мистер Хики не имел столь большого опыта взращивания детей и безукоризненных рекомендаций, как мисс Поттерсон. В любом случае, даже если рекомендации и были, то явно недостаточные, чтобы завоевать доверие отца. Хэйтем прибавил шагу — в рядах лавок показался просвет, а рыбную вонь разогнал морской ветер с пристани. Вызволение из рыночной толпы было уже близко!
- Пап! Стой, пап! Там коровья куча большая, можно я обойду?
Хэйтем продирался сквозь людскую давку, как одинокий диверсант сквозь плотный строй ожесточившихся врагов. Триумфальное завершение задачи по кроссированию воскресного рынка уже брезжило вдали в виде открытого пространства полупустой набережной. Хэйтем едва ли заметил, как в голосе ребенка к типичной гнусавой мольбе примешались нотки страха за новые ботинки.
- Нетпотомучтоятаксказал, - скороговоркой прорычал Кенуэй, настойчиво утягивая упирающегося сына следом. Свобода мерцала небесной синью над заливом, веяла соленым ветром, осталось лишь чуть поднажать, прорываясь сквозь последние ряды лавок, но с этом маленьким упрямцем на буксире они... Хэйтем все еще смотрел по сторонам, а не под ноги...
- Пааап! - возопил Коннор, осознав неотвратимость встречи с горкой навоза, куда целеустремленно тащил его родной отец. Мальчик все еще упирался, но затем понял тщетность попыток противостоять твердой хватке тамплиера и запоздало примерился к прыжку...
Рыбья чешуя на мостовой сыграла фатальную роль в драматичном пируэте, завершившемся неуклюжим падением Кэнуэя-младшего в коровью лепешку. Магистр тамплиеров пошатнулся, теряя равновесие, и чуть не загремел следом за сыном, но тренированная ловкость взяла свое: мужчина отделался заляпанным по голенище сапогом.
- Пааап, - проныл Коннор, своей недетской силой воли сдерживая неотвратимо подступающий поток слез и сопутствующих им соплей. Новые кожаные ботинки из коровьей кожи оказались безнадежно вымазаны коровьими же нечистотами. - Я не нарочно, пап...
Хэйтем тяжело вздохнул, брезгливо дернул ногой, отряхивая сапог от налипшей, словно мокрая глина, зловонной жижи. Лицезрение по его вине изгвазданного в навозе отца окончательно разбило мальчику сердце, а заодно и остатки недетской силы воли: Коннор громко заревел, виновато вытирая ботинок об опору лотка с рыбой, чем вызвал негодующий вопль лавочника.
Злобно зыркнув на торгаша, от чего тот сразу заткнулся, Кэнуэй предпринял последний рывок и вытащил заходящегося в рыданиях сына из толпы на свежий воздух. Коннор тихо подвывал, кулачками размазывая слезы и грязь по лицу.
- Кхм, - протянул Хэйтем, покачав головой и оглядывая зареванного ребенка. - Ну хватит уже, успокойся. Будь мужчиной, в конце концов!
Мысль, что родной отец не считает его мужчиной, добавила лишь новой боли и скорби в низкий монотонный плач Коннора.
- Ну хватит... - повторил Хэйтем, растерянно соображая, как успокоить страдающее дитя. В последний раз украдкой отряхнув сапог от комьев, мужчина присел на корточки и отвел кулачки сына от раскрасневшихся и опухших от слез глаз.
- Знаешь что... Сейчас мы спустимся к пристани и тебя отмоем, - мягко произнес Кенуэй, втайне радуясь, что набережная оказалась столь близко. - Ничего страшного не случилось... все поправимо. Вступление в коровью лепешку гораздо менее фаталистично, нежели вступление в брак или в регулярную армию.
- Правда? - поднял зареванные глаза на отца Коннор и громко хлюпнул носом. Хэйтем убедительно и авторитетно кивнул.
- И даже... не будет дополнительного урока чистописания? - с надеждой переспросил Коннор, не веря, что может избежать наказания — мисс Поттерсон точно не спустила бы сие преступление с рук. Но отец снова кивнул и улыбнулся; морщины тонкими лучиками разбежались в уголках его глаз.
- И даже... пения не будет? - совсем неверяще округлил глаза Коннор. Хэйтем выпрямился и похлопал его по плечу.
- Пойдем. На этот раз лучше помедленнее. И гляди себе под ноги — это первое правило хорошего воина: смотри, куда ступаешь.
- Но пааа... - обиженно протянул мальчик, возмущенный несправедливостью обвинений.
- И не спорь! Когда-нибудь и ты тоже научишься.
- Хорошо, - в последний раз примирительно хлюпнул мокрым носом Коннор и хмуро пробормотал, чтобы не слышал отец. - Разумеется, только «потому, что ты так сказал».
@темы: произвед, assassin's creed