Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне?
Авторство: Rina_Nettle, daburukurikku, OxxraРазмер: мини, 2469 слов
Пейринг/Персонажи: Курьер и пол-Мохаве
Категория: джен
Жанр: юмор, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: События "Нью Вегаса" развернулись иным образом.
читать
Альтернативная история. Курьер, получив две пули в голову, решил более не искушать судьбу и не искать приключений на пятую точку. Обозвав непечатным словом ублюдка в клетчатом пиджаке, смывшегося с фишкой, Курьер сплюнул на песок и отправился из клиники обратно на пост «Мохавиан Экспресс», где как ни в чем ни бывало вернулся к прежним должностным обязанностям.
Спасший Курьера из могилы робот Виктор тщетно следовал по пятам, настойчиво зазывал посетить казино «Лаки 38», но разносчик почты игнорировал назойливого секьюритрона, полностью отдавшись работе.
И все бы хорошо, помимо деликатного нюанса: две пули в голову до добра не доводят, и уж точно не благоволят повышению умственных способностей. Порой Курьер путал письма. Путал безбожно, нещадно и бесчеловечно, да и немудрено: все в одинаковых конвертах, все белые и, по причине повышенной секретности военного времени, все без подписей. К сожалению не каждый адресат вовремя замечал неладное...
Дорогая мама, да хранит тебя Марс! У меня все хорошо. Кушаю отлично, в походе похудел на 18 килограмм. Кормят очень вкусно и разнообразно: то каша с сухарями, то сухари с кашей. Часто гуляю на свежем воздухе, часа по четыре перед отбоем любуемся природой. Подробных описаний местной красоты дать не могу, потому что запрещено выдавать дислокацию, да и любуемся мы бегом в строю.
Центурион у нас замечательный, да хранит его Марс во все щели. Прямо отец родной. Тоже бьет в основном по голове. Кстати, как там отец? Надеюсь, он не обижается, что я пишу только тебе. Возможно, если бы он бил меня пореже, я бы не вырос таким тормозом, у которого на полстраницы уходит целый вечер.
Извини, что без подробностей. Больше писать не могу, у нас один карандаш на всю центурию и на него очередь на неделю вперед расписана.
Твой любящий Цезаря сын.
Письмо Гая Флавия довольно сильно взволновало легионерскую маму. Вся в тревогах за любимого сына, она ночами плакала в подушку и очень переживала. Но затем решила собрать волю в кулак и утереть слезы, поскольку она была настоящая легионерская мама. Исчеркав стопку черновиков (с карандашом ей повезло больше, он приходился один на десяток локальных мам), она в итоге сочинила позитивное, преисполненное любовью письмо, после которого Гай Флавий должен был счастливо улыбнуться и на минутку забыть о своих неприятностях. К несчастью, по недалекости Курьера письмо попало к майору Найту с аванпоста Мохаве. Офицеру НКР, широко известному своей нетрадиционной ориентацией.
Маленький мой пупичка! Люблю тебя сильно-сильно! Очень хотелось послать тебе домашний сладкий пирог, но этот Курьер выглядит крайне подозрительным и голодным. Понимаю, как тебе там непросто среди этих солдафонов. Умоляю, не шляйся с ними в увольнения, они там тебя научат плохому! Ты всегда у меня был такой правильный мальчик, а в этой армии всякие грязные девки наверняка будут лезть тебе под юбку!
Целую тебя крепко-крепко!
Майор Найт некоторое время терялся в догадках, от кого из многочисленных тыловых любовников могло прийти сие слащавое послание. И при чем здесь загадочная юбка: с девками-то все понятно, такой видный мужчина нравится обоим полам, но ролевые игры и переодевания все же не относились к его вкусам. Возможно, всего лишь тайная фантазия поклонника...
В итоге, плюнув на все смутные подозрения по поводу своих прежних пассий и их извращений, Найт набросал довольно пространный, но пламенно-страстный ответ.
Ну здравствуй, властелин моего сердца!
Знаешь, я соскучился... И кажется, будто прошли века со времен нашей последней встречи. Этой жаркой зимней ночью на своей одинокой койке я думаю только о тебе: о твоих завораживающих глазах, о твоих властных руках, о твоем соблазнительном теле. И о том самом сладком домашнем пирожке, который тоже наверняка скучает без меня.
Твой верный воин с передовой.
За неимением имени возлюбленной персоны, майор попросил Курьера доставить ответ туда же, откуда тот принес первое письмо. Увы, Курьер воспринял эти слова чересчур буквально, вернув послание в форт Легиона...
Возможно, кто-то принял бы письмо за глупую шутку: порвал, выбросил и забыл. Но конверт попал сначала в преторий, а позже из-за повальной безграмотности в руки самому Цезарю.
Сказать, что тот охренел — ничего не сказать! Отойдя от шока и заработав свежую мигрень, вождь Легиона начал размышлять о кандидатуре возможного отправителя сего непотребства. Грешил бы на саркастичные постебушки Грэхема, кабы не помнил, как самолично отправил бывшего легата догорать на дно каньона.
Подумал на Лания. Содрогнулся. Решил больше про Лания не думать.
Рассматривал среди прочих вариантов и Вульпеса: неужто тот в своей собачьей преданности внезапно воспылал к начальству нездоровой страстью? Да и длительное общение с профлигатами могло сломать неокрепшую психику молодого легионера... Цезарь приуныл, с тоской размышляя, что второго такого талантливого шпиона днем с огнем не сыскать. На крест жалко отправлять, прямо хоть взаимностью отвечай во имя интересов государства!
Однако, успокоившись и рассудив здраво, Цезарь проанализировал стиль письма и осознал, что любовное послание от Инкульты содержало бы скорее: «Люблю. Жди в претории в 21:00 под видом доклада». На сладкоречивые витиеватости повествований фрументарий был категорически не способен.
Когда прочие не менее безумные варианты оказались столь же бескомпромиссно отвергнуты, Цезарь все же решил, что наглые домогательства в письменном виде являлись не иначе как вражьей провокацией. Возможно, даже от самого генерала Оливера! Решив реагировать на выходки противника достойно, Цезарь сел сочинять ответ — суровый и вместе с тем язвительный, как ему казалось.
Мой дорогой amicus!
Я понимаю, что epistula non erubescit*, но непотребство, которым ты занимаешься, достойно карания igni et ferro** в то самое место, которым ты занимаешься этим непотребством.
Если ты опрометчиво считаешь, что половые сношения мужчины с мужчиной есть норма, то рекомендую futue te ipsum***, желательно вновь с помощью igni et ferro. Поверь мне, при личной встрече я тебе так сладкий пирожок располосую, что будешь о смерти молить.
С любовью, властелин твоего сердца.
* — бумага не краснеет
** — огнем и железом
*** — выеби себя сам
Из незатронутых пулями глубин подсознания Курьера неожиданно всплыло, что помимо Цезаря лишь один человек на пустошах был сведущ в латыни. Разумеется, письмо получил изрядно шокированный (и даже слегка напуганный) Аркейд Геннон.
По ознакомлению с бумагой врезавшаяся в лицо ладонь доктора едва не сломала оправу очков. Гомофобов на пустошах хватало, но анонимность письма воодушевила Аркейда: имей кто серьезные претензии — пришел бы и лично и высказался, присоединив к обвинениям кулак (и хорошо, если не дробовик!). А подобные гадкие заявления выдавали трусоватого противника — какого-нибудь немощного желчного старпёра, возомнившего о себе слишком много.
Утешившись подобными умозаключениями, весь свой злобный сарказм доктор излил в письмо, чувствуя себя змеем, сцеживающим яд в пиалу.
Мой решительно настроенный друг!
Вижу, что здоровье твое отличается определенной шаткостью, а психическое состояние изрядной неуравновешенностью. Оставь же свои треволнения и исцелись при помощи активной терапии сырой морковью! Как врач с многолетним стажем, могу утверждать: abusus non tollit usum* — крупная морковь, глубоко принятая в анус, способна излечить любой острый недуг. В частности — твой. Если не найдешь морковь, то подойдет и скипидар ad usum internum**.
Надеюсь, к моменту нашей встречи тебе полегчает animo et corpore***. В противном случае только скажи, и я буду счастлив лично произвести ввод моркови целебным методом — возможно, даже целого пучка.
Добрый доктор.
* — злоупотребление не отменяет употребления
** — для внутреннего применения
*** — душой и телом
Легат Ланий уже давно страдал от желудочных колик. Посему письмо принял с радостью, несмотря на загадочную анонимность доброжелателя со столь редким на пустошах медицинским образованием. Недели две легат изрядно выполнял морковные предписания, которые по его ощущениям значительно помогали справиться с болями. То ли эффект плацебо наличествовал полномерно, то ли ощущение здоровенной моркови в заднице существенно притупляло дискомфорт от колик, но чудодейственная морковь оказывала явственное действие. Желая отблагодарить заботливого советчика, Ланий вознамерился переслать исполненный восторга ответ. Единственная проблема заключалась в том, что писал легат весьма посредственно. А именно: умел ставить жирную точку, после чего отведенный на полную центурию карандаш с треском ломался в ручищах Мясника.
Со столь деликатной проблемой легат решил обратиться к наиболее грамотному и явно умеющему держать язык за зубами специалисту по бумажной работе — к Вульпесу. Сочинять под диктовку письмо оказалось делом нелегким: Инкульта краснел, бледнел, глухо кашлял, но лишних вопросов не задавал. Изредка добавлял отсебятину, дабы хоть немного сгладить топорно-откровенный слог легата. По окончанию совместного творчества взял с Лания обещание, что тот не станет ни с кем более делиться столь инновационным методом лечения. Все таки продвинутая медицина — прерогатива профлигатов, а простому легионеру хватит и целебного порошка, на всех моркови не напасешься.
Я почти исцелился! Этот методохуенный очень действенный, я хотел бы рекомендовать его всем, но не могу по ряду причин, среди которых — Инкуль один из соавторов этого письма.
Кто бы мог подумать, чтоморковь в жопе принятый ректально корнеплод сможет так быстро справиться с моими проблемами: я уже думал, что скоро помру от этих болей! Не знаю, с хера бы все это как действует данное средство: стимуляция акупунктурных точек или массаж внутренних органов, но оно работает! Только морковь, только *далее что-то неразборчиво начеркано дрожащей от смеха рукой*
Счастливо излеченный больной.
На этот раз Курьер долго вспоминал, кто на пустошах столь страстно обожает общаться на околомедицинские темы. В памяти всплывала лишь одна ассоциация далеко за пределами Вегаса. Этот человек знал о боли все, он сам являлся ходячей болью. Ошибки быть не могло, и Курьер отправился в долгий путь.
К боли прибавилось недоумение, когда Джошуа Грэхем прочел письмо. Долго не мог решить, как на него реагировать. Удивление и нахлынувшие воспоминания о ректальных экспериментах («Как они узнали?») мешались с возмущением и праведным стыдом («Как они смеют!»).
В итоге Джошуа решил написать гневную отповедь тому, кто потревожил глубоко скрытое под бинтами и еще глубже.
Да что вы знаете о боли и исцелении? Не ведаете вы, что творите со своей морковью! Покайтесь и изгоните из ваших смятенных умов мысли о непотребстве! В погоне за облегчением страданий вы забыли о сути моркови: к прозрению верное использование ведет, а не к лечению духовных недугов тайного содомита. Так очисти же морковь свою от грязи и применяй мудро, да благослови тебя Бог, непутевый заблудший человек!
С «непотребством» у Курьера ассоциировалось множество мест, в основном на Стрипе, а уж «непутевых заблудших» людей там и вовсе не счесть. К сожалению или к счастью, Курьер не мог похвастать большим количеством знакомых, посему все обитатели Нью-Вегаса (особенно после промывки мозгов Грэхемом) для него были одинаково непутевы и заблудши.
Робот Виктор ликовал — наконец-то Курьер внемлил его увещеваниям и принял нужный курс! Впрочем, радость его была недолгой: в обитель Хауса подопечный робота не спешил, а направился к казино «Топс», клюнув на яркое неоновое оформление.
При виде Курьера с секьюритроном за спиной Бенни нахмурился, затем потянулся за пистолетом. Поняв, что дело принимает неудачный для него оборот, Курьер на автомате сунул письмо в руки Бенни, чтобы хоть чем-то их занять вместо пистолета.
С первых строк Бенни решил, что письмо прислала одна из девиц, развлекавшаяся с ним прошлой ночью. По мере прочтения по лицу Председателя пробежала сложная гамма эмоций от самодовольной гордости до полуобморочного страха. Накануне Бенни здорово повеселился: содомия была не худшим из испробованного. Воровато оглянувшись, он расстегнул штаны и первым делом убедился, что его «морковь» была как минимум «очищена от грязи». Пока недозастреленный Курьер увлеченно разглядывал неоновую вывеску казино, Бенни набросал ответ.
Куколка, ты огорчаешь меня! Насколько я помню, этой ночью ты такой набожности не проявляла. Моя «морковь», как ты изящно выразилась, в полном порядке, можешь не беспокоиться. Крепчает при воспоминании о том, как чудесно мы повеселились. Как-нибудь повторим? Не совсем понял, что ты там написала про боль и исцеление. Надеюсь, вы с подружкой не наградили Бен-мена какой-нибудь нехорошей болячкой? Врать нехорошо, детка, а ты мне вчера сказала, что бояться нечего.
Меня какое-то время не будет, но когда я вернусь, у нас с тобой назначено свидание, не забывай. Можешь снова захватить с собой подружку. Или двух. Меня на всех хватит.
Вручив залипшему Курьеру, ошарашенному красотой неоновой надписи «Топс», письмо и подзатыльник вместо чаевых, Бенни недвусмысленно намекнул, что не хотел бы видеть его больше ни в казино, ни на Стрипе, ни вообще поблизости. Курьер, поняв тонкий намек, в корне переоценил привлекательность наружной рекламы и спешно бежал из Вегаса, не разбирая дороги, пока не оказался в Джейкобстауне. Виктор выжимал все ресурсы системы, чтобы поспеть за ним: миссия вернуть и доставить Курьера в «Лаки 38» окончилась полным провалом.
Когда письмоносец остановился, дабы перевести дух, взгляд его упал на синюю бабушку-супермутанта, пасущую толсторогов. На голове бабули красовалась соломенная шляпка со слегка погрызенными концами, но все еще прелестная; кокетливая ромашка украшала романтичную ажурную накидку на плечах нарядного создания. Она сразу показалась Курьеру самой очаровательной дамой на свете, и он без колебаний отдал ей письмо, адресованное «куколке».
— Письмо? Надеюсь, это от моего внука Джимми? — басом поинтересовалась Лили.
— От Бенни, — уточнил Курьер.
— Ах, Джимми, такой проказник — называется чужими именами, чтобы запутать свою бабулю! — возмутилась Лили. — Так давно не писал мне, негодник!
Прочитав письмо, бабушка-супермутант разрыдалась от избытка чувств. Впрочем, своим скудным умом Курьер втайне подозревал, что прочитай она даже справочник по скотоводству в условиях постъядерного апокалипсиса, ее эмоции разверзлись бы не менее бурно.
Пожалуй, доставка следующего письма оказалась самой тяжелой за всю курьерскую карьеру. Бабуля-супермутант не сразу нашла подходящий лист бумаги и в отчаянии накорябала послание на выдранной из забора доске. С Курьера сошло семь потов, и уже после мили скоростной доставки его настолько перемкнуло, что бедняга вновь позабыл адрес получателя.
Легионер Гай Флавий изрядно волновался, поскольку ответ от мамы задерживался третий месяц. Еще одно письмо вдогонку послать он не мог, поскольку очередь на карандаш подходила еще не скоро. Воображение Гая уже рисовало жуткие картины катастроф, что могли произойти в родном доме, однако все его терзания развеял взмыленный Курьер с доской на спине, с облегчением сваливший доставленный груз к ногам легионера.
Некоторое время воин ошарашенно изучал послание. Бледнел все сильнее и порой тихо матерился сквозь зубы. Затем смерил Курьера долгим, не предвещающим ничего хорошего взглядом. Почтальон легкомысленно не заметил сей выразительный взор в упор, засмотревшись на легионерского пса, увлеченного поиском блох.
В своем медитативном созерцании Курьер весьма удивился, когда на спину ему опустилась свежедоставленная депеша: ожесточенный Гай Флавий со всей серьезностью намеревался отметелить работника «Мохавиан экспресс» принесенным письмом.
В аналитике сложившейся ситуации можно смело предположить, что именно эти события послужили предтечей разверзнувшегося на дамбе трехстороннего блиц-крига с тысячами жертв и колоссальными разрушениями локальных инфраструктур. Удар исчерканной доски, обрушившийся на спину Курьера, перекроил весь политический расклад на территориях Мохаве.
Робот Виктор посчитал, что Легион проявил агрессию, направленную на подчиненных Хауса, вследствие чего армия секьюритронов активировалась в бункерах «Лаки 38».
Пьяный в дупель капрал НКР, несущий караул на Стрипе, заметил выруливающих на бульвар роботов и объявил всеобщую мобилизацию. НКР вывела войска из Маккарана, боссы Омерты на всякий случай взорвали хлорную бомбу, а Братство Стали во всеобщей неразберихе зачем-то повторно вломилось на «Гелиос 1». Завидев активизировавшихся на другом берегу реки республиканцев, Цезарь спешно бросил Легион на дамбу, развязав кровавую бойню.
Бои шли столь долго, что синяки на спине Курьера успели зажить. Впрочем, безнаказанным он не остался: работу все-таки потерял, поскольку количество адресатов после масштабной резни значительно поуменьшилось, и парень попал под сокращение штата «Мохавиан экспресс».
Но грустил Курьер недолго — до него дошли слухи, что в местечке под названием «Разлом» острая нехватка Курьеров, фактически, там действует всего один, так что он решил попытать счастья и отправился туда на поиски работы.
Судя по выжигающим все живое взрывам, загремевшим над Разломом вскоре после его ухода, Курьер таки нашел занятие по душе...
Спасший Курьера из могилы робот Виктор тщетно следовал по пятам, настойчиво зазывал посетить казино «Лаки 38», но разносчик почты игнорировал назойливого секьюритрона, полностью отдавшись работе.
И все бы хорошо, помимо деликатного нюанса: две пули в голову до добра не доводят, и уж точно не благоволят повышению умственных способностей. Порой Курьер путал письма. Путал безбожно, нещадно и бесчеловечно, да и немудрено: все в одинаковых конвертах, все белые и, по причине повышенной секретности военного времени, все без подписей. К сожалению не каждый адресат вовремя замечал неладное...
Дорогая мама, да хранит тебя Марс! У меня все хорошо. Кушаю отлично, в походе похудел на 18 килограмм. Кормят очень вкусно и разнообразно: то каша с сухарями, то сухари с кашей. Часто гуляю на свежем воздухе, часа по четыре перед отбоем любуемся природой. Подробных описаний местной красоты дать не могу, потому что запрещено выдавать дислокацию, да и любуемся мы бегом в строю.
Центурион у нас замечательный, да хранит его Марс во все щели. Прямо отец родной. Тоже бьет в основном по голове. Кстати, как там отец? Надеюсь, он не обижается, что я пишу только тебе. Возможно, если бы он бил меня пореже, я бы не вырос таким тормозом, у которого на полстраницы уходит целый вечер.
Извини, что без подробностей. Больше писать не могу, у нас один карандаш на всю центурию и на него очередь на неделю вперед расписана.
Твой любящий Цезаря сын.
Письмо Гая Флавия довольно сильно взволновало легионерскую маму. Вся в тревогах за любимого сына, она ночами плакала в подушку и очень переживала. Но затем решила собрать волю в кулак и утереть слезы, поскольку она была настоящая легионерская мама. Исчеркав стопку черновиков (с карандашом ей повезло больше, он приходился один на десяток локальных мам), она в итоге сочинила позитивное, преисполненное любовью письмо, после которого Гай Флавий должен был счастливо улыбнуться и на минутку забыть о своих неприятностях. К несчастью, по недалекости Курьера письмо попало к майору Найту с аванпоста Мохаве. Офицеру НКР, широко известному своей нетрадиционной ориентацией.
Маленький мой пупичка! Люблю тебя сильно-сильно! Очень хотелось послать тебе домашний сладкий пирог, но этот Курьер выглядит крайне подозрительным и голодным. Понимаю, как тебе там непросто среди этих солдафонов. Умоляю, не шляйся с ними в увольнения, они там тебя научат плохому! Ты всегда у меня был такой правильный мальчик, а в этой армии всякие грязные девки наверняка будут лезть тебе под юбку!
Целую тебя крепко-крепко!
Майор Найт некоторое время терялся в догадках, от кого из многочисленных тыловых любовников могло прийти сие слащавое послание. И при чем здесь загадочная юбка: с девками-то все понятно, такой видный мужчина нравится обоим полам, но ролевые игры и переодевания все же не относились к его вкусам. Возможно, всего лишь тайная фантазия поклонника...
В итоге, плюнув на все смутные подозрения по поводу своих прежних пассий и их извращений, Найт набросал довольно пространный, но пламенно-страстный ответ.
Ну здравствуй, властелин моего сердца!
Знаешь, я соскучился... И кажется, будто прошли века со времен нашей последней встречи. Этой жаркой зимней ночью на своей одинокой койке я думаю только о тебе: о твоих завораживающих глазах, о твоих властных руках, о твоем соблазнительном теле. И о том самом сладком домашнем пирожке, который тоже наверняка скучает без меня.
Твой верный воин с передовой.
За неимением имени возлюбленной персоны, майор попросил Курьера доставить ответ туда же, откуда тот принес первое письмо. Увы, Курьер воспринял эти слова чересчур буквально, вернув послание в форт Легиона...
Возможно, кто-то принял бы письмо за глупую шутку: порвал, выбросил и забыл. Но конверт попал сначала в преторий, а позже из-за повальной безграмотности в руки самому Цезарю.
Сказать, что тот охренел — ничего не сказать! Отойдя от шока и заработав свежую мигрень, вождь Легиона начал размышлять о кандидатуре возможного отправителя сего непотребства. Грешил бы на саркастичные постебушки Грэхема, кабы не помнил, как самолично отправил бывшего легата догорать на дно каньона.
Подумал на Лания. Содрогнулся. Решил больше про Лания не думать.
Рассматривал среди прочих вариантов и Вульпеса: неужто тот в своей собачьей преданности внезапно воспылал к начальству нездоровой страстью? Да и длительное общение с профлигатами могло сломать неокрепшую психику молодого легионера... Цезарь приуныл, с тоской размышляя, что второго такого талантливого шпиона днем с огнем не сыскать. На крест жалко отправлять, прямо хоть взаимностью отвечай во имя интересов государства!
Однако, успокоившись и рассудив здраво, Цезарь проанализировал стиль письма и осознал, что любовное послание от Инкульты содержало бы скорее: «Люблю. Жди в претории в 21:00 под видом доклада». На сладкоречивые витиеватости повествований фрументарий был категорически не способен.
Когда прочие не менее безумные варианты оказались столь же бескомпромиссно отвергнуты, Цезарь все же решил, что наглые домогательства в письменном виде являлись не иначе как вражьей провокацией. Возможно, даже от самого генерала Оливера! Решив реагировать на выходки противника достойно, Цезарь сел сочинять ответ — суровый и вместе с тем язвительный, как ему казалось.
Мой дорогой amicus!
Я понимаю, что epistula non erubescit*, но непотребство, которым ты занимаешься, достойно карания igni et ferro** в то самое место, которым ты занимаешься этим непотребством.
Если ты опрометчиво считаешь, что половые сношения мужчины с мужчиной есть норма, то рекомендую futue te ipsum***, желательно вновь с помощью igni et ferro. Поверь мне, при личной встрече я тебе так сладкий пирожок располосую, что будешь о смерти молить.
С любовью, властелин твоего сердца.
* — бумага не краснеет
** — огнем и железом
*** — выеби себя сам
Из незатронутых пулями глубин подсознания Курьера неожиданно всплыло, что помимо Цезаря лишь один человек на пустошах был сведущ в латыни. Разумеется, письмо получил изрядно шокированный (и даже слегка напуганный) Аркейд Геннон.
По ознакомлению с бумагой врезавшаяся в лицо ладонь доктора едва не сломала оправу очков. Гомофобов на пустошах хватало, но анонимность письма воодушевила Аркейда: имей кто серьезные претензии — пришел бы и лично и высказался, присоединив к обвинениям кулак (и хорошо, если не дробовик!). А подобные гадкие заявления выдавали трусоватого противника — какого-нибудь немощного желчного старпёра, возомнившего о себе слишком много.
Утешившись подобными умозаключениями, весь свой злобный сарказм доктор излил в письмо, чувствуя себя змеем, сцеживающим яд в пиалу.
Мой решительно настроенный друг!
Вижу, что здоровье твое отличается определенной шаткостью, а психическое состояние изрядной неуравновешенностью. Оставь же свои треволнения и исцелись при помощи активной терапии сырой морковью! Как врач с многолетним стажем, могу утверждать: abusus non tollit usum* — крупная морковь, глубоко принятая в анус, способна излечить любой острый недуг. В частности — твой. Если не найдешь морковь, то подойдет и скипидар ad usum internum**.
Надеюсь, к моменту нашей встречи тебе полегчает animo et corpore***. В противном случае только скажи, и я буду счастлив лично произвести ввод моркови целебным методом — возможно, даже целого пучка.
Добрый доктор.
* — злоупотребление не отменяет употребления
** — для внутреннего применения
*** — душой и телом
Легат Ланий уже давно страдал от желудочных колик. Посему письмо принял с радостью, несмотря на загадочную анонимность доброжелателя со столь редким на пустошах медицинским образованием. Недели две легат изрядно выполнял морковные предписания, которые по его ощущениям значительно помогали справиться с болями. То ли эффект плацебо наличествовал полномерно, то ли ощущение здоровенной моркови в заднице существенно притупляло дискомфорт от колик, но чудодейственная морковь оказывала явственное действие. Желая отблагодарить заботливого советчика, Ланий вознамерился переслать исполненный восторга ответ. Единственная проблема заключалась в том, что писал легат весьма посредственно. А именно: умел ставить жирную точку, после чего отведенный на полную центурию карандаш с треском ломался в ручищах Мясника.
Со столь деликатной проблемой легат решил обратиться к наиболее грамотному и явно умеющему держать язык за зубами специалисту по бумажной работе — к Вульпесу. Сочинять под диктовку письмо оказалось делом нелегким: Инкульта краснел, бледнел, глухо кашлял, но лишних вопросов не задавал. Изредка добавлял отсебятину, дабы хоть немного сгладить топорно-откровенный слог легата. По окончанию совместного творчества взял с Лания обещание, что тот не станет ни с кем более делиться столь инновационным методом лечения. Все таки продвинутая медицина — прерогатива профлигатов, а простому легионеру хватит и целебного порошка, на всех моркови не напасешься.
Я почти исцелился! Этот метод
Кто бы мог подумать, что
Счастливо излеченный больной.
На этот раз Курьер долго вспоминал, кто на пустошах столь страстно обожает общаться на околомедицинские темы. В памяти всплывала лишь одна ассоциация далеко за пределами Вегаса. Этот человек знал о боли все, он сам являлся ходячей болью. Ошибки быть не могло, и Курьер отправился в долгий путь.
К боли прибавилось недоумение, когда Джошуа Грэхем прочел письмо. Долго не мог решить, как на него реагировать. Удивление и нахлынувшие воспоминания о ректальных экспериментах («Как они узнали?») мешались с возмущением и праведным стыдом («Как они смеют!»).
В итоге Джошуа решил написать гневную отповедь тому, кто потревожил глубоко скрытое под бинтами и еще глубже.
Да что вы знаете о боли и исцелении? Не ведаете вы, что творите со своей морковью! Покайтесь и изгоните из ваших смятенных умов мысли о непотребстве! В погоне за облегчением страданий вы забыли о сути моркови: к прозрению верное использование ведет, а не к лечению духовных недугов тайного содомита. Так очисти же морковь свою от грязи и применяй мудро, да благослови тебя Бог, непутевый заблудший человек!
С «непотребством» у Курьера ассоциировалось множество мест, в основном на Стрипе, а уж «непутевых заблудших» людей там и вовсе не счесть. К сожалению или к счастью, Курьер не мог похвастать большим количеством знакомых, посему все обитатели Нью-Вегаса (особенно после промывки мозгов Грэхемом) для него были одинаково непутевы и заблудши.
Робот Виктор ликовал — наконец-то Курьер внемлил его увещеваниям и принял нужный курс! Впрочем, радость его была недолгой: в обитель Хауса подопечный робота не спешил, а направился к казино «Топс», клюнув на яркое неоновое оформление.
При виде Курьера с секьюритроном за спиной Бенни нахмурился, затем потянулся за пистолетом. Поняв, что дело принимает неудачный для него оборот, Курьер на автомате сунул письмо в руки Бенни, чтобы хоть чем-то их занять вместо пистолета.
С первых строк Бенни решил, что письмо прислала одна из девиц, развлекавшаяся с ним прошлой ночью. По мере прочтения по лицу Председателя пробежала сложная гамма эмоций от самодовольной гордости до полуобморочного страха. Накануне Бенни здорово повеселился: содомия была не худшим из испробованного. Воровато оглянувшись, он расстегнул штаны и первым делом убедился, что его «морковь» была как минимум «очищена от грязи». Пока недозастреленный Курьер увлеченно разглядывал неоновую вывеску казино, Бенни набросал ответ.
Куколка, ты огорчаешь меня! Насколько я помню, этой ночью ты такой набожности не проявляла. Моя «морковь», как ты изящно выразилась, в полном порядке, можешь не беспокоиться. Крепчает при воспоминании о том, как чудесно мы повеселились. Как-нибудь повторим? Не совсем понял, что ты там написала про боль и исцеление. Надеюсь, вы с подружкой не наградили Бен-мена какой-нибудь нехорошей болячкой? Врать нехорошо, детка, а ты мне вчера сказала, что бояться нечего.
Меня какое-то время не будет, но когда я вернусь, у нас с тобой назначено свидание, не забывай. Можешь снова захватить с собой подружку. Или двух. Меня на всех хватит.
Вручив залипшему Курьеру, ошарашенному красотой неоновой надписи «Топс», письмо и подзатыльник вместо чаевых, Бенни недвусмысленно намекнул, что не хотел бы видеть его больше ни в казино, ни на Стрипе, ни вообще поблизости. Курьер, поняв тонкий намек, в корне переоценил привлекательность наружной рекламы и спешно бежал из Вегаса, не разбирая дороги, пока не оказался в Джейкобстауне. Виктор выжимал все ресурсы системы, чтобы поспеть за ним: миссия вернуть и доставить Курьера в «Лаки 38» окончилась полным провалом.
Когда письмоносец остановился, дабы перевести дух, взгляд его упал на синюю бабушку-супермутанта, пасущую толсторогов. На голове бабули красовалась соломенная шляпка со слегка погрызенными концами, но все еще прелестная; кокетливая ромашка украшала романтичную ажурную накидку на плечах нарядного создания. Она сразу показалась Курьеру самой очаровательной дамой на свете, и он без колебаний отдал ей письмо, адресованное «куколке».
— Письмо? Надеюсь, это от моего внука Джимми? — басом поинтересовалась Лили.
— От Бенни, — уточнил Курьер.
— Ах, Джимми, такой проказник — называется чужими именами, чтобы запутать свою бабулю! — возмутилась Лили. — Так давно не писал мне, негодник!
Прочитав письмо, бабушка-супермутант разрыдалась от избытка чувств. Впрочем, своим скудным умом Курьер втайне подозревал, что прочитай она даже справочник по скотоводству в условиях постъядерного апокалипсиса, ее эмоции разверзлись бы не менее бурно.
Пожалуй, доставка следующего письма оказалась самой тяжелой за всю курьерскую карьеру. Бабуля-супермутант не сразу нашла подходящий лист бумаги и в отчаянии накорябала послание на выдранной из забора доске. С Курьера сошло семь потов, и уже после мили скоростной доставки его настолько перемкнуло, что бедняга вновь позабыл адрес получателя.
Легионер Гай Флавий изрядно волновался, поскольку ответ от мамы задерживался третий месяц. Еще одно письмо вдогонку послать он не мог, поскольку очередь на карандаш подходила еще не скоро. Воображение Гая уже рисовало жуткие картины катастроф, что могли произойти в родном доме, однако все его терзания развеял взмыленный Курьер с доской на спине, с облегчением сваливший доставленный груз к ногам легионера.
Некоторое время воин ошарашенно изучал послание. Бледнел все сильнее и порой тихо матерился сквозь зубы. Затем смерил Курьера долгим, не предвещающим ничего хорошего взглядом. Почтальон легкомысленно не заметил сей выразительный взор в упор, засмотревшись на легионерского пса, увлеченного поиском блох.
В своем медитативном созерцании Курьер весьма удивился, когда на спину ему опустилась свежедоставленная депеша: ожесточенный Гай Флавий со всей серьезностью намеревался отметелить работника «Мохавиан экспресс» принесенным письмом.
В аналитике сложившейся ситуации можно смело предположить, что именно эти события послужили предтечей разверзнувшегося на дамбе трехстороннего блиц-крига с тысячами жертв и колоссальными разрушениями локальных инфраструктур. Удар исчерканной доски, обрушившийся на спину Курьера, перекроил весь политический расклад на территориях Мохаве.
Робот Виктор посчитал, что Легион проявил агрессию, направленную на подчиненных Хауса, вследствие чего армия секьюритронов активировалась в бункерах «Лаки 38».
Пьяный в дупель капрал НКР, несущий караул на Стрипе, заметил выруливающих на бульвар роботов и объявил всеобщую мобилизацию. НКР вывела войска из Маккарана, боссы Омерты на всякий случай взорвали хлорную бомбу, а Братство Стали во всеобщей неразберихе зачем-то повторно вломилось на «Гелиос 1». Завидев активизировавшихся на другом берегу реки республиканцев, Цезарь спешно бросил Легион на дамбу, развязав кровавую бойню.
Бои шли столь долго, что синяки на спине Курьера успели зажить. Впрочем, безнаказанным он не остался: работу все-таки потерял, поскольку количество адресатов после масштабной резни значительно поуменьшилось, и парень попал под сокращение штата «Мохавиан экспресс».
Но грустил Курьер недолго — до него дошли слухи, что в местечке под названием «Разлом» острая нехватка Курьеров, фактически, там действует всего один, так что он решил попытать счастья и отправился туда на поиски работы.
Судя по выжигающим все живое взрывам, загремевшим над Разломом вскоре после его ухода, Курьер таки нашел занятие по душе...