тык
И сия картинка натолкнула мну на идею. В общем, прошу любить и жаловать: альтернативная реальность, основное действие происходит примерно в 2275 году.
Ave Caesar, imperator...
читать драббл
Вождь племени черноногов сыто рыгнул и с довольным видом провел ладонью по туго набитому животу. После плотного обеда его всегда клонило в послеполуденный сон: именно с этой целью он расположился в тени разлапистого мескитового куста; молодая жена послушно вычесывала его лохматые космы от блох, а вождь тихо млел, погружаясь в блаженную дрему.
Расторопный юный воин подскочил к размякшему мужчине и, бесцеремонно подтолкнув голой ногой лежащего вождя, нетерпеливо осведомился:
- Что с теми три делать теперь? Не нужны черноногам люди из-за песков!
Вождь племени лениво приоткрыл правый глаз и покосился на чумазого загорелого юношу:
- Выгнать их за ворота - три чужих навсегда уходить! Я спать теперь буду. Уходи тоже!
Потрясая копьем, молодой воин направился к редкому частоколу, где за оградой топталась троица странно одетых путников. Незнакомые люди, чужие враждебные духи, лишние проблемы: таких лучше отогнать подальше от племенной общины...
двадцать пять лет спустя
«...и только классовое разделение способно активизировать и направить развитие цивилизации ускоренными темпами. Создание элитарной касты предоставляет группе мыслителей, не обремененных повседневным обеспечением удовлетворения примарных потребностей, пространство для беспрепятственного планирования и воплощения идей, способствующих динамичному культурному, экономическому и общесоциальному прогрессу».
Он поставил твердую точку, аккуратно отложил карандаш и медленно откинулся на спинку металлического стула. Еще раз беглым взглядом пробежался по только что написанному; некоторое время размышлял, не зачеркнуть ли пару перегружающих текст терминов, но в итоге решил пожертвовать лаконичностью слога во имя передачи стержневого смысла идеи.
В его распоряжении имелся компьютерный терминал, но он предпочел бумагу и карандаш. Внушительная стопка мелко исписанных желтых листов. Бумага надежнее держит мысль, пусть и неохотно терпит исправления. Он не доверял технике, не желал использовать машину в качестве посредника: собственно, никогда не чувствовал себя способным разобраться в устройстве довоенных терминалов. Точность и безвариативность решений, приземленная загнанность в рамки формул: этот код следует использовать с абсолютной непогрешимостью взаимосоотношения частей, эту схему нужно спаять в строго заданной последовательности, и никакие изменения не породят аналогичный результат. То ли дело язык: гибкий организм, подразумевающий множественные отступления от норм и правил, безграничный простор для полета мысли. Пусть эклектика не всегда идет грамматике на пользу, но какие шедевры лексического орнамента способен порой породить примитивный разум дикаря!
Иногда он ненавидел этих ничтожных, опустившихся варваров, неспособных правильно употреблять простейшие слова, коверкающих до неузнаваемости классический английский, но еще чаще его поражали и восхищали создаваемые в лингвистической изоляции конструкции и словоформы, многие из которых в своей простоте и однозначности могли быть удостоены внесения в узуальный словарный лексикон.
Пожалуй, он просто привык. Начинал видеть прекрасное в том, что по молодости лет казалось ему отвратительным, неправильным, подлежащим лишь непримиримому искоренению. Многогранность человеческой психологии, которую так просто привести к единому знаменателю - но в подобном случае она утратит свою гибкость, ту самую искру творчества. Возможно, он просто смирился со своим местом в жизни: ему сорок девять, а в этом возрасте просто смешно все еще оставаться наивным мечтателем, желающим изменить мир. Его удел — эскапизм. Сей философский труд - «баловство на ночных дежурствах», лежащий перед ним на столе, являлся лишь очередным подтверждением, что поздно посвящать себя решительным, радикальным свершениям. Он староват для революций... впрочем, всегда придерживался мнения, что основа любых перемен должна происходить из человеческого разума, из глубинного насаждения идей. Вооруженные перевороты ничего не дадут, кроме кровопролития. Впрочем... Да, ему сорок девять. Это почти пятьдесят, всего год остался... Полвека жизни, подумать только, и ведь возраст уже начинал сказываться: он чувствовал это с каждым прожитым днем. Силы уже не те, и усиливающиеся головные боли порой мешают мыслить здраво. Проклятая мигрень.
Усанаги высказала пугающее предположение, что это может быть опухоль — неутешительный прогноз. Он боялся. Отказывался верить. Девочка, возможно, талантливый и многообещающий хирург, но ей еще учиться и учиться. Нет, он не желал принимать всерьез ее диагноз. Ему еще столько предстояло сделать здесь, в Мохаве, столько незавершенных дел - рано, слишком рано его хоронить!
Джули говорит, что все его боли происходят от излишней загруженности: требуется стальной хребет, чтобы в сжатые сроки обеспечить надежную основу для дальнейшего функционирования нового формирования - поста Последователей Апокалипсиса на новых территориях. Люди, оборудование, помещения, поставки питания, деловые связи и торговля, логистика, источники ресурсов, танцы на цыпочках вокруг локальных политических неурядиц. Он устал. Действительно устал, как никогда раньше.
Фрисайд выглядит еще той дырой: помощи от местных ждать не приходится, в НКР заняты переговорами по поводу энергии дамбы с таинственным типом, владеющим клочком не тронутых войной земель, именуемых «Стрипом». Ему приходится со всем справляться самому. Глава технического отделения Хилдерн, его основной помощник, теперь лишь вставляет палки в колеса — неприкрыто лижет жопу этой солдатне, лишь бы его ввели в курс происходящего, допустили ко всем находкам, в которых эти идиоты не могут самостоятельно разобраться. Хилдерну плевать на неизбежные бюрократические проволочки и деловые осложнения, которые может повлечь чрезмерно тесный контакт двух организаций: Хилдерн стремится к знанию. И к деньгам, которые обещает его активная помощь НКР. Кажется, этот не в меру активный парень порой даже забывает, на чьей он стороне: Последователей Апокалипсиса или огромного тупого дойного брамина, Новой Калифорнийской Республики.
Джули — умница. На ней держится добрая половина всей организации. Девочке можно доверять, даже невзирая на то, что она... девочка. Женский ум не приспособлен к управлению, но Джули Фаркас — редкое исключение из общего правила. Когда-нибудь она, вероятно, сможет занять его место здесь, в мохавском отделении Последователей Апокалипсиса, у Джули есть деловая хватка и неукротимый, способный свернуть горы больной фанатизм, которого изначально лишен был он сам.
На лестнице послышались шаги. Эхо в старом мормонском форте гулкое, словно в пустой консервной банке. Необжитые грязные помещения, где лишь недавно смогли кое-как отладить электропроводку: все в пыли, но зато здесь прохладно, что является исключительной роскошью под неустанно палящим мохавским пеклом. Да, и еще внушительная стена, отделяющая форт от внешнего мира - несомненный плюс новой базы. Немалое опасение вызывали шумные дикарские племена, которые в последние недели начали стекаться на Стрип... этот Хаус что-то замышлял, что-то масштабное. Жаль, что у Последователей Апокалипсиса отсутствует собственная разведслужба: их предводитель дорого бы отдал, чтобы узнать, что именно происходит там, за бетонными стенами среди развалин казино, где по ночам горят яркие прожектора, а бронированные роботы не впускают никого, кроме послов НКР и грязных, оборванных дикарей отсталых локальных племен.
Шаги стали громче, скрипучая деревянная дверь толщиной в три пальца медленно и тяжело открылась. Деликатный стук раздался уже после того, как белобрысая голова сунулась в полумрак небольшого помещения.
- Не спится?
Молодой мужчина протиснулся в комнату, расположенную на вершине охранной башни форта. Лидер Последователей вздохнул, запрокинув голову и устало растирая виски кончиками пальцев. Даже не взглянул на визитера, но того подобная неприветливость нисколько не смутила. Подойдя к столу, он бесцеремонно подцепил недописанный лист и вскользь пробежал глазами по тексту, подслеповато щурясь из-под очков. Многозначительно хмыкнул и вернул бумагу на место. Пожилой мужчина обернулся к нему, уклончиво кивнув на свою рукопись:
- Что думаешь?
- Думаю, что вам следуют больше спать по ночам, - протянул молодой человек, взъерошив пятерней растрепанные светлые волосы.
- Это совет личного терапевта или неблагодарного читателя? - жестко осведомился лидер Последователей, оценивающе прищурившись. Парень опустился на край стола, сверху вниз глядя на своего начальника.
- И то, и другое. Мы уже обсуждали с вами, Эдвард, всю эту теорию. Она увлекательна, не лишена здорового прагматизма, но... утопия! Красивая утопия.
Молодой Последователь развел руками и аккуратно поправил стопку листов на столе рядом, словно подчеркивая свое уважение к многостраничной рукописи. Седой мужчина скрестил руки на груди и все еще пристально, скептически смотрел на парня. Тот продолжал:
- Вы прекрасно осведомлены, что лет тридцать назад одна чрезвычайно могущественная и богатая ресурсами организация пыталась воплотить в жизнь подобные проекты, но ее встретил провал.
- Ты слишком обобщаешь, парень, - отмахнулся лидер Последователей.
- Но фактически в обоих случаях подразумевается тоталитаризм, насильственное привитие единого мышления из-под палки, - возразил блондин, стянул с носа очки и тщательно протер стекла краем халата.
- Необходимое привитие! - акцентированно возразил его начальник и нахмурился. - Ты ведь не можешь отрицать, что текущее положение является тупиковой ветвью развития: всего лишь объедки старого мира, которые жадно обгладывает НКР, хотя на них давно уже не осталось ни унции мяса.
- По вашему мнению, Эдвард, столь радикальные меры являются достойными буквального воплощения? Пример Анклава показал, что на людей не так-то просто нацепить ярмо: они имеют свойство отчаянно сопротивляться, - с насмешливой улыбкой известил юноша. Седой мужчина вновь растер виски:
- Я не приверженец диктатуры: здесь важна идея. Всеобщая вера в иное, лучшее будущее, готовность отдать свою жизнь во благо общей цели, ради единого государства. Да, это чистой воды утопия, Аркейд, но, по крайней мере...
- По крайней мере, она является альтернативой республиканской системе, - подсказал молодой врач, пристально глядя на своего наставника. - Которая, по своей сути, представляет лишь воплощенную насмешку над истинными понятиями республики и демократии.
Настала очередь старшего мужчины внимательным, изучающим взглядом впиться в лицо молодого человека перед ним:
- Ничего подобного я не подразумевал в своем трактате, - ровным тоном произнес он, не спуская глаз с парня.
- Разумеется, иначе мы оба загремели бы в свежеотреставрированную исправительную колонию под Приммом, - мрачно усмехнулся блондин. Эдвард вынужденно кивнул и нервно дернул уголком губ, отказавшись от идеи сымитировать подобие улыбки.
- Вы одаренный лидер, шеф... простите за каламбур, но я буду выражаться прямо. Люди любят вас: за ваш талант руководства, за харизму, за понимание. На текущем посту вы способны сотворить многое — неужели все это вы смогли бы променять на попытки возрождения некой утопической системы, чьи истоки почили в истории две тысячи лет назад? Не хочу нанести удар по вашему самолюбию, но мне сложно представить вас в роли предводителя оравы мужиков в красных юбках, способных как один броситься на меч ради величия их непомерно разросшегося племени. Вы нужны нам здесь, Эдвард, и ваша реальная помощь этим недалеким местным общинам принесет куда больший практический результат...
- Не нужно читать мне морали, мальчик, - холодно оборвал его лидер Последователей. - У каждого есть небольшое хобби, и только не нужно мне говорить, что я слишком далеко захожу в углублении своего.
- Не буду, не буду, - послушно вскинул руки в защитном жесте парень. - Иначе ведь окажусь отлучен от последующих листов рукописи, а я весьма ценю оказанное мне доверие в роли критика. Этот труд имеет несомненную ценность, но в данный момент я посоветовал бы вам отправиться спать: не как неблагодарный почитатель творчества, а именно как личный терапевт. Второй час пополуночи, Эдвард: имейте уважение к своему организму!
- Тебя бы из врачей, да в дипломаты, - пробурчал седой мужчина, неодобрительно глядя на молодого Последователя, но в глубине души польщенный его искренней заботой.
- Ваша мигрень не оставляет мне выбора: optimum medicamentum quies est.*
- Aliis inserviendo consumor** - елейно улыбнулся пожилой мужчина, поднимаясь со стула.
- Идите спать, дорогой Цезарь: нам вдвоем еще завтра накладные на медикаменты разбирать, - ворчливо пробормотал себе под нос парень, гася ночную лампу на столе.
________
* - Лучшее лекарство – покой.
** - Служа другим, расточаю себя.
Расторопный юный воин подскочил к размякшему мужчине и, бесцеремонно подтолкнув голой ногой лежащего вождя, нетерпеливо осведомился:
- Что с теми три делать теперь? Не нужны черноногам люди из-за песков!
Вождь племени лениво приоткрыл правый глаз и покосился на чумазого загорелого юношу:
- Выгнать их за ворота - три чужих навсегда уходить! Я спать теперь буду. Уходи тоже!
Потрясая копьем, молодой воин направился к редкому частоколу, где за оградой топталась троица странно одетых путников. Незнакомые люди, чужие враждебные духи, лишние проблемы: таких лучше отогнать подальше от племенной общины...
двадцать пять лет спустя
«...и только классовое разделение способно активизировать и направить развитие цивилизации ускоренными темпами. Создание элитарной касты предоставляет группе мыслителей, не обремененных повседневным обеспечением удовлетворения примарных потребностей, пространство для беспрепятственного планирования и воплощения идей, способствующих динамичному культурному, экономическому и общесоциальному прогрессу».
Он поставил твердую точку, аккуратно отложил карандаш и медленно откинулся на спинку металлического стула. Еще раз беглым взглядом пробежался по только что написанному; некоторое время размышлял, не зачеркнуть ли пару перегружающих текст терминов, но в итоге решил пожертвовать лаконичностью слога во имя передачи стержневого смысла идеи.
В его распоряжении имелся компьютерный терминал, но он предпочел бумагу и карандаш. Внушительная стопка мелко исписанных желтых листов. Бумага надежнее держит мысль, пусть и неохотно терпит исправления. Он не доверял технике, не желал использовать машину в качестве посредника: собственно, никогда не чувствовал себя способным разобраться в устройстве довоенных терминалов. Точность и безвариативность решений, приземленная загнанность в рамки формул: этот код следует использовать с абсолютной непогрешимостью взаимосоотношения частей, эту схему нужно спаять в строго заданной последовательности, и никакие изменения не породят аналогичный результат. То ли дело язык: гибкий организм, подразумевающий множественные отступления от норм и правил, безграничный простор для полета мысли. Пусть эклектика не всегда идет грамматике на пользу, но какие шедевры лексического орнамента способен порой породить примитивный разум дикаря!
Иногда он ненавидел этих ничтожных, опустившихся варваров, неспособных правильно употреблять простейшие слова, коверкающих до неузнаваемости классический английский, но еще чаще его поражали и восхищали создаваемые в лингвистической изоляции конструкции и словоформы, многие из которых в своей простоте и однозначности могли быть удостоены внесения в узуальный словарный лексикон.
Пожалуй, он просто привык. Начинал видеть прекрасное в том, что по молодости лет казалось ему отвратительным, неправильным, подлежащим лишь непримиримому искоренению. Многогранность человеческой психологии, которую так просто привести к единому знаменателю - но в подобном случае она утратит свою гибкость, ту самую искру творчества. Возможно, он просто смирился со своим местом в жизни: ему сорок девять, а в этом возрасте просто смешно все еще оставаться наивным мечтателем, желающим изменить мир. Его удел — эскапизм. Сей философский труд - «баловство на ночных дежурствах», лежащий перед ним на столе, являлся лишь очередным подтверждением, что поздно посвящать себя решительным, радикальным свершениям. Он староват для революций... впрочем, всегда придерживался мнения, что основа любых перемен должна происходить из человеческого разума, из глубинного насаждения идей. Вооруженные перевороты ничего не дадут, кроме кровопролития. Впрочем... Да, ему сорок девять. Это почти пятьдесят, всего год остался... Полвека жизни, подумать только, и ведь возраст уже начинал сказываться: он чувствовал это с каждым прожитым днем. Силы уже не те, и усиливающиеся головные боли порой мешают мыслить здраво. Проклятая мигрень.
Усанаги высказала пугающее предположение, что это может быть опухоль — неутешительный прогноз. Он боялся. Отказывался верить. Девочка, возможно, талантливый и многообещающий хирург, но ей еще учиться и учиться. Нет, он не желал принимать всерьез ее диагноз. Ему еще столько предстояло сделать здесь, в Мохаве, столько незавершенных дел - рано, слишком рано его хоронить!
Джули говорит, что все его боли происходят от излишней загруженности: требуется стальной хребет, чтобы в сжатые сроки обеспечить надежную основу для дальнейшего функционирования нового формирования - поста Последователей Апокалипсиса на новых территориях. Люди, оборудование, помещения, поставки питания, деловые связи и торговля, логистика, источники ресурсов, танцы на цыпочках вокруг локальных политических неурядиц. Он устал. Действительно устал, как никогда раньше.
Фрисайд выглядит еще той дырой: помощи от местных ждать не приходится, в НКР заняты переговорами по поводу энергии дамбы с таинственным типом, владеющим клочком не тронутых войной земель, именуемых «Стрипом». Ему приходится со всем справляться самому. Глава технического отделения Хилдерн, его основной помощник, теперь лишь вставляет палки в колеса — неприкрыто лижет жопу этой солдатне, лишь бы его ввели в курс происходящего, допустили ко всем находкам, в которых эти идиоты не могут самостоятельно разобраться. Хилдерну плевать на неизбежные бюрократические проволочки и деловые осложнения, которые может повлечь чрезмерно тесный контакт двух организаций: Хилдерн стремится к знанию. И к деньгам, которые обещает его активная помощь НКР. Кажется, этот не в меру активный парень порой даже забывает, на чьей он стороне: Последователей Апокалипсиса или огромного тупого дойного брамина, Новой Калифорнийской Республики.
Джули — умница. На ней держится добрая половина всей организации. Девочке можно доверять, даже невзирая на то, что она... девочка. Женский ум не приспособлен к управлению, но Джули Фаркас — редкое исключение из общего правила. Когда-нибудь она, вероятно, сможет занять его место здесь, в мохавском отделении Последователей Апокалипсиса, у Джули есть деловая хватка и неукротимый, способный свернуть горы больной фанатизм, которого изначально лишен был он сам.
На лестнице послышались шаги. Эхо в старом мормонском форте гулкое, словно в пустой консервной банке. Необжитые грязные помещения, где лишь недавно смогли кое-как отладить электропроводку: все в пыли, но зато здесь прохладно, что является исключительной роскошью под неустанно палящим мохавским пеклом. Да, и еще внушительная стена, отделяющая форт от внешнего мира - несомненный плюс новой базы. Немалое опасение вызывали шумные дикарские племена, которые в последние недели начали стекаться на Стрип... этот Хаус что-то замышлял, что-то масштабное. Жаль, что у Последователей Апокалипсиса отсутствует собственная разведслужба: их предводитель дорого бы отдал, чтобы узнать, что именно происходит там, за бетонными стенами среди развалин казино, где по ночам горят яркие прожектора, а бронированные роботы не впускают никого, кроме послов НКР и грязных, оборванных дикарей отсталых локальных племен.
Шаги стали громче, скрипучая деревянная дверь толщиной в три пальца медленно и тяжело открылась. Деликатный стук раздался уже после того, как белобрысая голова сунулась в полумрак небольшого помещения.
- Не спится?
Молодой мужчина протиснулся в комнату, расположенную на вершине охранной башни форта. Лидер Последователей вздохнул, запрокинув голову и устало растирая виски кончиками пальцев. Даже не взглянул на визитера, но того подобная неприветливость нисколько не смутила. Подойдя к столу, он бесцеремонно подцепил недописанный лист и вскользь пробежал глазами по тексту, подслеповато щурясь из-под очков. Многозначительно хмыкнул и вернул бумагу на место. Пожилой мужчина обернулся к нему, уклончиво кивнув на свою рукопись:
- Что думаешь?
- Думаю, что вам следуют больше спать по ночам, - протянул молодой человек, взъерошив пятерней растрепанные светлые волосы.
- Это совет личного терапевта или неблагодарного читателя? - жестко осведомился лидер Последователей, оценивающе прищурившись. Парень опустился на край стола, сверху вниз глядя на своего начальника.
- И то, и другое. Мы уже обсуждали с вами, Эдвард, всю эту теорию. Она увлекательна, не лишена здорового прагматизма, но... утопия! Красивая утопия.
Молодой Последователь развел руками и аккуратно поправил стопку листов на столе рядом, словно подчеркивая свое уважение к многостраничной рукописи. Седой мужчина скрестил руки на груди и все еще пристально, скептически смотрел на парня. Тот продолжал:
- Вы прекрасно осведомлены, что лет тридцать назад одна чрезвычайно могущественная и богатая ресурсами организация пыталась воплотить в жизнь подобные проекты, но ее встретил провал.
- Ты слишком обобщаешь, парень, - отмахнулся лидер Последователей.
- Но фактически в обоих случаях подразумевается тоталитаризм, насильственное привитие единого мышления из-под палки, - возразил блондин, стянул с носа очки и тщательно протер стекла краем халата.
- Необходимое привитие! - акцентированно возразил его начальник и нахмурился. - Ты ведь не можешь отрицать, что текущее положение является тупиковой ветвью развития: всего лишь объедки старого мира, которые жадно обгладывает НКР, хотя на них давно уже не осталось ни унции мяса.
- По вашему мнению, Эдвард, столь радикальные меры являются достойными буквального воплощения? Пример Анклава показал, что на людей не так-то просто нацепить ярмо: они имеют свойство отчаянно сопротивляться, - с насмешливой улыбкой известил юноша. Седой мужчина вновь растер виски:
- Я не приверженец диктатуры: здесь важна идея. Всеобщая вера в иное, лучшее будущее, готовность отдать свою жизнь во благо общей цели, ради единого государства. Да, это чистой воды утопия, Аркейд, но, по крайней мере...
- По крайней мере, она является альтернативой республиканской системе, - подсказал молодой врач, пристально глядя на своего наставника. - Которая, по своей сути, представляет лишь воплощенную насмешку над истинными понятиями республики и демократии.
Настала очередь старшего мужчины внимательным, изучающим взглядом впиться в лицо молодого человека перед ним:
- Ничего подобного я не подразумевал в своем трактате, - ровным тоном произнес он, не спуская глаз с парня.
- Разумеется, иначе мы оба загремели бы в свежеотреставрированную исправительную колонию под Приммом, - мрачно усмехнулся блондин. Эдвард вынужденно кивнул и нервно дернул уголком губ, отказавшись от идеи сымитировать подобие улыбки.
- Вы одаренный лидер, шеф... простите за каламбур, но я буду выражаться прямо. Люди любят вас: за ваш талант руководства, за харизму, за понимание. На текущем посту вы способны сотворить многое — неужели все это вы смогли бы променять на попытки возрождения некой утопической системы, чьи истоки почили в истории две тысячи лет назад? Не хочу нанести удар по вашему самолюбию, но мне сложно представить вас в роли предводителя оравы мужиков в красных юбках, способных как один броситься на меч ради величия их непомерно разросшегося племени. Вы нужны нам здесь, Эдвард, и ваша реальная помощь этим недалеким местным общинам принесет куда больший практический результат...
- Не нужно читать мне морали, мальчик, - холодно оборвал его лидер Последователей. - У каждого есть небольшое хобби, и только не нужно мне говорить, что я слишком далеко захожу в углублении своего.
- Не буду, не буду, - послушно вскинул руки в защитном жесте парень. - Иначе ведь окажусь отлучен от последующих листов рукописи, а я весьма ценю оказанное мне доверие в роли критика. Этот труд имеет несомненную ценность, но в данный момент я посоветовал бы вам отправиться спать: не как неблагодарный почитатель творчества, а именно как личный терапевт. Второй час пополуночи, Эдвард: имейте уважение к своему организму!
- Тебя бы из врачей, да в дипломаты, - пробурчал седой мужчина, неодобрительно глядя на молодого Последователя, но в глубине души польщенный его искренней заботой.
- Ваша мигрень не оставляет мне выбора: optimum medicamentum quies est.*
- Aliis inserviendo consumor** - елейно улыбнулся пожилой мужчина, поднимаясь со стула.
- Идите спать, дорогой Цезарь: нам вдвоем еще завтра накладные на медикаменты разбирать, - ворчливо пробормотал себе под нос парень, гася ночную лампу на столе.
________
* - Лучшее лекарство – покой.
** - Служа другим, расточаю себя.