Дым.
Фандом: Fallout New Vegas.
Персонажи: курьер, Джош Грэхем.
Жанр: ангстище.
Размер: компактный.
читать дальше
Персонажи: курьер, Джош Грэхем.
Жанр: ангстище.
Размер: компактный.
читать дальше
Бедное, неприкаянное создание. В определенной мере Джошуа сочувствовал ей, в определенной мере испытывал отвращение. Бог знает, как она попала сюда: слепое, паническое бегство, лишь бы спасти свою жизнь, или же целенаправленные поиски убежища, последнего пристанища, чтобы забиться, скрыться и истечь кровью – мирно сдохнуть вдали от преследователей. Она не хотела жить: Джошуа читал лишь пустоту и обреченность в ее потухших глазах. Сколько ей было? Чуть старше двадцати, но взгляд уже как у повидавшего многое на своем веку человека.
Обычно она не плакала в его присутствии, но порой, сидя у костра и ненадолго оторвав взор от страниц книги, Джошуа замечал блеск одинокой слезинки на ее щеке. Она подолгу смотрела в огонь невидящим взглядом – сложно сказать, какие воспоминания пробуждал в ее памяти танец желтого пламени; мормон не спрашивал об этом, а она неохотно делилась тайнами.
Бывший легат долгое время не в силах был понять, откуда у девушки взялся этот затаенный восторг, слепое обожание, практически скрытое преклонение перед ним. Тот человек – не человек: чудовище – давно погиб, сожженный заживо. Остался лишь замотанный в бинты кусок обгорелой плоти: возродившийся заново, чтобы искупить грехи себя прежнего. Тот Джошуа Грэхем, который вызывал у нее восхищение, прекратил свое существование навечно – ко всеобщему благу. Она видела лишь тень, иллюзию, и неизвестно кого из них данное положение вещей разочаровывало более: ее, потому что от прежней кровавой легенды не осталось ровным счетом ничего, или же его самого, поскольку люди и сейчас продолжали видеть в нем монстра, коим он был когда-то. Ошибки прошлого неотступно преследовали его даже здесь, в Зайоне, даже спустя все эти годы. Ожоги напоминали о прошлом каждую секунду, каждый миг – боль не покидала тело, заставляла принимать кару за свои деяния. Справедливо.
Со своим появлением она принесла долгожданные, вселяющие надежду новости. Легион пал, разгромленный при повторном штурме дамбы Гувера. В глубине души Грэхем испытывал некое потайное злорадство, словно в его руки наконец-то попали доказательства, что армии Цезаря в принципе невозможно одержать победу в этой битве, какой бы легат ни возглавлял штурм. Если бы Эд все еще был жив… хотелось взглянуть ему в глаза в последний раз, поговорить с ним. Жаль, действительно жаль... Ноющие спазмы застарелых воспоминаний. Она сказала, что рейнджеры расстреляли его в штабной палатке.
Плакала она не только из-за вождя разгромленного легиона: там же в претории погиб ее любовник. О его смерти она говорила мало: Грэхем видел животную, неизбывную, беспредельную боль при любом упоминании о том мужчине. Этого человека Джошуа не знал: кто-то из недавних протеже Эда, успевших значительно подняться за последние четыре года… Четыре года прошло, а кажется, что минула целая вечность...
Девушка мало рассказывала о легионе, но мормон и сам не хотел ничего слышать, не желал знать, бередить старые раны. Люди, которыми когда-то командовал, знал лично – знакомые и даже те, кого он мог называть друзьями. Эдвард. Эта часть его жизни перечеркнута навсегда, страницы вырваны и сожжены: сейчас он пишет новую историю на скудных истерзанных обрывках. Не стоит возвращаться к прошлому даже в контролируемых пределах собственной памяти: много было хорошего, но еще больше плохого.
Юношеский максимализм? Почему она идеализировала то общество, которого он воспринимал как скопище человеческих пороков? Культивирование чистого зла, высвобождение жестокости и насилия. Не понимала или просто не желала понять истинную сущность вещей? Она все еще видела в нем Легата Пустошей, пыталась отыскать частичку прежнего Джошуа Грэхема, который вел в бой тех, кого она считала своими братьями. Посмела даже предположить, что он, подобно Цезарю тридцать с лишним лет назад, пытается построить новое общество, создать новую армию. Бесполезно. Когда она окончательно убедилась, что легион мертв, ей самой захотелось умереть.
Глупая девчонка с тоскливым, потерянным взглядом. Когда-то Джошуа точно так же полагал, искренне верил, что нашел свою семью, свое призвание: Эдвард умел дать людям цель, указать Предназначение, этого у него не отнять. Еще одна заблудшая душа, потерявшаяся во мраке: ведущий ее огонь потух, так и не успев разойтись по земле обширным пожаром. Слава Господу нашему, что он не допустил этого…
Неясно, что держало ее здесь, в Зайоне. Она просто оставалась без всякой цели, без планов на будущее; люди племени Мертвой Лошади пытались безуспешно помочь ей, расшевелить, вернуть к жизни – она реагировала слабо, предпочитая замкнутое одиночество. Тянулась лишь к Джошуа, по ошибке пытаясь найти поддержку, но он не принимал – не в том виде, как хотела она.
Мормон пробовал читать ей Библию: мудрая книга, предлагающая утешение даже в ее ситуации. Их мировоззрения в корне различались, но это не мешало Грэхему пытаться направить смятенные мысли девушки в праведное русло. Она слушала, впитывала слова, но пророненные фразы просачивались без осадка, словно вода сквозь песок. Джошуа видел, что его убеждения не имеют воздействия; Эд переиграл его даже здесь, уже после смерти – его влияние невозможно было переоценить, словно Цезарь и из могилы все так же владел умами и сердцами своих воинов. Рабов. Все они были его рабами, несмотря на то, что некоторые носили оружие и имели неограниченную власть над другими.
Его общение с девушкой носило странный характер: они будто говорили на разных языках, хотя об одних и тех же вещах. Смотрели на мир сквозь разные призмы, радикально искажающие восприятие. Легион – все тот же камень преткновения, предтеча для обоих. Семья, дом, смысл жизни, навеки потерянный отныне – по разным причинам: добровольно и насильственно, но одинаково болезненно. Оба считали, что их жизнь завершена после этого исхода: для Грэхема это стало освобождением, для девушки - ловушкой. Для него - жизнью в обличие мертвеца, для нее - смертью во все еще живом теле.
Однажды она исчезла: собрала вещи, сложила палатку и ушла, не сказав ни слова на прощание. Растворилась, словно ночная тень в тумане раннего рассвета. Джошуа не винил ее. И не сожалел. Подозревал, правда, что люди Мертвой Лошади вскоре выловят ее труп из реки или найдут в скалах тело с простреленной из собственного пистолета головой, но девушка действительно покинула Зайон. Так, по крайней мере, ему казалось.
Больше не было нескладывающихся разговоров, недосказанных фраз, взаимного непонимания. Легион пал. Все кончено: больше нечего было добавить. И вместе с этим осознанием Джошуа понял, что часть его грехов искуплена. Пусть не его руками, но Господь восстановил справедливость. И на душе стало светлее и чище.
Очищение. Огонь съедает пищу без остатка, оставляя лишь черный пепел.
Хижины горели; в воздухе воняло паленым мясом, запах проникал даже сквозь лицевую повязку. Запах победы, свершенного возмездия отнюдь не сладок: он смердит, от удушающего дыма выворачивает внутренности наизнанку, но его приходится вдыхать, несмотря на саднящие спазмы в легких.
Пощады нет: ублюдок не воспользовался даже предложенным шансом на запоздалое раскаяние, с уверенностью отверг все. Хоть бы помолился, что ли, старый горелый пес, за упокой души своего бывшего господина, провел бы свои шаманские обряды – но нет, после всего содеянного он не снизошел и до этой малости. Впрочем, самому Цезарю, похоже, эти детали совершенно безразличны: его порадует лишь известие, что Грэхем нашел свою смерть, на этот раз настоящую. Вид обгорелых костей бывшего легата, без всяких сомнений, наконец, сожженного дотла – вот что важно для диктатора. Доклад курьера разочаровал Цезаря сильнее, чем можно было предполагать: он упрекал девушку уже за то, что она не убила Грэхема собственноручно, еще находясь в Зайоне.
Сам Вульпес не находил причин для недовольства: его девочка все сделала правильно. Гуль знает, что она там наплела Горелому, но тот поверил каждому ее слову. Осталось лишь спланировать атаку на защищенный каньон: тщательная подготовка и эффективная отдача – битва закончилась, толком не успев начаться. Эти недоумки едва представляли, каким концом следует держать оружие в руках, и вот они уже вместе стоят над горящим поселением дикарей, а седьмая центурия у подножия утеса приканчивает последних оставшихся в живых аборигенов. Крошечные хижины из палок и листьев, племенные татуировки, неразборчивый искаженный говор… сколь низко пал бывший легат легиона, найдя себе пристанище в подобном окружении! Заслуженная смерть: он не имел более права на существование, каким-то чудом избежав возмездия еще четыре года назад. Справедливость, настигнувшая в итоге карающая длань – этот трус еще тешил себя надеждой, что гнева Цезаря можно избежать!
Вульпес притянул девушку ближе, обхватив за плечо: она податливо прогнулась ему навстречу, прильнув всем телом. Опустив в чехол цепной нож, он освободившейся рукой замкнул объятия в тесное кольцо, долго смотрел ей в глаза… Это и ее триумф тоже: обычно безразличный, холодный взгляд зажегся алыми искрами от полыхающего внизу пламени. Казалось, что копоть и дым совершенно не беспокоят ее, будто она не чувствует гарь мяса, вонь крови и вспоротых внутренностей.
Он склонился вперед, двумя пальцами оттянув вниз лицевую повязку, мягко коснулся ее губ. Курьер жадно ответила на поцелуй, но ее неожиданная яростная страсть почему-то заставила Вульпеса содрогнуться…
Обычно она не плакала в его присутствии, но порой, сидя у костра и ненадолго оторвав взор от страниц книги, Джошуа замечал блеск одинокой слезинки на ее щеке. Она подолгу смотрела в огонь невидящим взглядом – сложно сказать, какие воспоминания пробуждал в ее памяти танец желтого пламени; мормон не спрашивал об этом, а она неохотно делилась тайнами.
Бывший легат долгое время не в силах был понять, откуда у девушки взялся этот затаенный восторг, слепое обожание, практически скрытое преклонение перед ним. Тот человек – не человек: чудовище – давно погиб, сожженный заживо. Остался лишь замотанный в бинты кусок обгорелой плоти: возродившийся заново, чтобы искупить грехи себя прежнего. Тот Джошуа Грэхем, который вызывал у нее восхищение, прекратил свое существование навечно – ко всеобщему благу. Она видела лишь тень, иллюзию, и неизвестно кого из них данное положение вещей разочаровывало более: ее, потому что от прежней кровавой легенды не осталось ровным счетом ничего, или же его самого, поскольку люди и сейчас продолжали видеть в нем монстра, коим он был когда-то. Ошибки прошлого неотступно преследовали его даже здесь, в Зайоне, даже спустя все эти годы. Ожоги напоминали о прошлом каждую секунду, каждый миг – боль не покидала тело, заставляла принимать кару за свои деяния. Справедливо.
Со своим появлением она принесла долгожданные, вселяющие надежду новости. Легион пал, разгромленный при повторном штурме дамбы Гувера. В глубине души Грэхем испытывал некое потайное злорадство, словно в его руки наконец-то попали доказательства, что армии Цезаря в принципе невозможно одержать победу в этой битве, какой бы легат ни возглавлял штурм. Если бы Эд все еще был жив… хотелось взглянуть ему в глаза в последний раз, поговорить с ним. Жаль, действительно жаль... Ноющие спазмы застарелых воспоминаний. Она сказала, что рейнджеры расстреляли его в штабной палатке.
Плакала она не только из-за вождя разгромленного легиона: там же в претории погиб ее любовник. О его смерти она говорила мало: Грэхем видел животную, неизбывную, беспредельную боль при любом упоминании о том мужчине. Этого человека Джошуа не знал: кто-то из недавних протеже Эда, успевших значительно подняться за последние четыре года… Четыре года прошло, а кажется, что минула целая вечность...
Девушка мало рассказывала о легионе, но мормон и сам не хотел ничего слышать, не желал знать, бередить старые раны. Люди, которыми когда-то командовал, знал лично – знакомые и даже те, кого он мог называть друзьями. Эдвард. Эта часть его жизни перечеркнута навсегда, страницы вырваны и сожжены: сейчас он пишет новую историю на скудных истерзанных обрывках. Не стоит возвращаться к прошлому даже в контролируемых пределах собственной памяти: много было хорошего, но еще больше плохого.
Юношеский максимализм? Почему она идеализировала то общество, которого он воспринимал как скопище человеческих пороков? Культивирование чистого зла, высвобождение жестокости и насилия. Не понимала или просто не желала понять истинную сущность вещей? Она все еще видела в нем Легата Пустошей, пыталась отыскать частичку прежнего Джошуа Грэхема, который вел в бой тех, кого она считала своими братьями. Посмела даже предположить, что он, подобно Цезарю тридцать с лишним лет назад, пытается построить новое общество, создать новую армию. Бесполезно. Когда она окончательно убедилась, что легион мертв, ей самой захотелось умереть.
Глупая девчонка с тоскливым, потерянным взглядом. Когда-то Джошуа точно так же полагал, искренне верил, что нашел свою семью, свое призвание: Эдвард умел дать людям цель, указать Предназначение, этого у него не отнять. Еще одна заблудшая душа, потерявшаяся во мраке: ведущий ее огонь потух, так и не успев разойтись по земле обширным пожаром. Слава Господу нашему, что он не допустил этого…
Неясно, что держало ее здесь, в Зайоне. Она просто оставалась без всякой цели, без планов на будущее; люди племени Мертвой Лошади пытались безуспешно помочь ей, расшевелить, вернуть к жизни – она реагировала слабо, предпочитая замкнутое одиночество. Тянулась лишь к Джошуа, по ошибке пытаясь найти поддержку, но он не принимал – не в том виде, как хотела она.
Мормон пробовал читать ей Библию: мудрая книга, предлагающая утешение даже в ее ситуации. Их мировоззрения в корне различались, но это не мешало Грэхему пытаться направить смятенные мысли девушки в праведное русло. Она слушала, впитывала слова, но пророненные фразы просачивались без осадка, словно вода сквозь песок. Джошуа видел, что его убеждения не имеют воздействия; Эд переиграл его даже здесь, уже после смерти – его влияние невозможно было переоценить, словно Цезарь и из могилы все так же владел умами и сердцами своих воинов. Рабов. Все они были его рабами, несмотря на то, что некоторые носили оружие и имели неограниченную власть над другими.
Его общение с девушкой носило странный характер: они будто говорили на разных языках, хотя об одних и тех же вещах. Смотрели на мир сквозь разные призмы, радикально искажающие восприятие. Легион – все тот же камень преткновения, предтеча для обоих. Семья, дом, смысл жизни, навеки потерянный отныне – по разным причинам: добровольно и насильственно, но одинаково болезненно. Оба считали, что их жизнь завершена после этого исхода: для Грэхема это стало освобождением, для девушки - ловушкой. Для него - жизнью в обличие мертвеца, для нее - смертью во все еще живом теле.
Однажды она исчезла: собрала вещи, сложила палатку и ушла, не сказав ни слова на прощание. Растворилась, словно ночная тень в тумане раннего рассвета. Джошуа не винил ее. И не сожалел. Подозревал, правда, что люди Мертвой Лошади вскоре выловят ее труп из реки или найдут в скалах тело с простреленной из собственного пистолета головой, но девушка действительно покинула Зайон. Так, по крайней мере, ему казалось.
Больше не было нескладывающихся разговоров, недосказанных фраз, взаимного непонимания. Легион пал. Все кончено: больше нечего было добавить. И вместе с этим осознанием Джошуа понял, что часть его грехов искуплена. Пусть не его руками, но Господь восстановил справедливость. И на душе стало светлее и чище.
Очищение. Огонь съедает пищу без остатка, оставляя лишь черный пепел.
Хижины горели; в воздухе воняло паленым мясом, запах проникал даже сквозь лицевую повязку. Запах победы, свершенного возмездия отнюдь не сладок: он смердит, от удушающего дыма выворачивает внутренности наизнанку, но его приходится вдыхать, несмотря на саднящие спазмы в легких.
Пощады нет: ублюдок не воспользовался даже предложенным шансом на запоздалое раскаяние, с уверенностью отверг все. Хоть бы помолился, что ли, старый горелый пес, за упокой души своего бывшего господина, провел бы свои шаманские обряды – но нет, после всего содеянного он не снизошел и до этой малости. Впрочем, самому Цезарю, похоже, эти детали совершенно безразличны: его порадует лишь известие, что Грэхем нашел свою смерть, на этот раз настоящую. Вид обгорелых костей бывшего легата, без всяких сомнений, наконец, сожженного дотла – вот что важно для диктатора. Доклад курьера разочаровал Цезаря сильнее, чем можно было предполагать: он упрекал девушку уже за то, что она не убила Грэхема собственноручно, еще находясь в Зайоне.
Сам Вульпес не находил причин для недовольства: его девочка все сделала правильно. Гуль знает, что она там наплела Горелому, но тот поверил каждому ее слову. Осталось лишь спланировать атаку на защищенный каньон: тщательная подготовка и эффективная отдача – битва закончилась, толком не успев начаться. Эти недоумки едва представляли, каким концом следует держать оружие в руках, и вот они уже вместе стоят над горящим поселением дикарей, а седьмая центурия у подножия утеса приканчивает последних оставшихся в живых аборигенов. Крошечные хижины из палок и листьев, племенные татуировки, неразборчивый искаженный говор… сколь низко пал бывший легат легиона, найдя себе пристанище в подобном окружении! Заслуженная смерть: он не имел более права на существование, каким-то чудом избежав возмездия еще четыре года назад. Справедливость, настигнувшая в итоге карающая длань – этот трус еще тешил себя надеждой, что гнева Цезаря можно избежать!
Вульпес притянул девушку ближе, обхватив за плечо: она податливо прогнулась ему навстречу, прильнув всем телом. Опустив в чехол цепной нож, он освободившейся рукой замкнул объятия в тесное кольцо, долго смотрел ей в глаза… Это и ее триумф тоже: обычно безразличный, холодный взгляд зажегся алыми искрами от полыхающего внизу пламени. Казалось, что копоть и дым совершенно не беспокоят ее, будто она не чувствует гарь мяса, вонь крови и вспоротых внутренностей.
Он склонился вперед, двумя пальцами оттянув вниз лицевую повязку, мягко коснулся ее губ. Курьер жадно ответила на поцелуй, но ее неожиданная яростная страсть почему-то заставила Вульпеса содрогнуться…