Автор: Rina Nettle.
Бета: нет.
Фандом: Neverwinter nights 2.
Размер: макси.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: action, romance, angst.
Персонажи, пейринг: Касавир; Бишоп/ГГ.
Предупреждения: незначительные элементы AU, без которых соббсно никак не обойтись в пост-эндовой истории. Ну и вполне ожидаемо присутствуют кровь, трупы, пытки и сцены насилия.
Аннотация: Действие фика начинается с того момента, где завершились события основной кампании, без учета MotB. Под завалами храма остались далеко не все.
Примечания: Касавир, огромное спасибо за помощь, поддержку и вправление мозга. Без тебя этот текст не был бы написан!
читать дальше
Сознание возвращалось рывками. Словно пловец, стремящийся достичь тонкой пленки реальности наверху, сильными гребками он пытался разогнать туман небытья, пробиваясь к пробуждению.
Судорожно вдохнув, вырвавшись из вязкой пелены, Касавир распахнул глаза. Темнота. Озноб. Тупая, ноющая боль.
Осторожно приподнял голову, упираясь в холодный пол плечом, от щеки с тихим хрустом открошилась прилипшая корочка засохшей крови. Внезапное головокружение породило спазм в желудке, паладина вырвало желчью. Череп раскалывался, приступ рвоты забрал последние силы, с тяжелым стоном Касавир вновь откинулся на пол. Тело как чужое, не слушается, не подчиняется: размокшая тряпичная кукла, ни намека на тот тщательно заточенный тренировками и закаленный в многочисленных битвах тяжелый клинок, коим он привык себя ощущать. Грудная клетка саднит от ушибов, конечности словно ватные, пальцы онемели: кисти рук крепко стянуты за спиной.
Накатила слабость, зовущая снова прилечь, опустить голову в лужу собственной высохшей крови, смешанной с рвотой, и вновь забыться в тяжелом небытье. Касавир сосредоточился, крепко зажмурив глаза, его аура на мгновение заискрилась кобальтово-синей вспышкой.
Полегчало.
С каменного пола тянуло холодом; помутнение в глазах постепенно рассеялось. С низким горловым хрипом Касавир приподнялся мощным рывком, попытался сесть: тело мгновенно отозвалось взрывной волной боли. Пройдет — главное, в голове появилась ясность, и больше не будет рвать.
Стиснув зубы, сдерживая стон, паладин осмотрелся: сырое подземелье, каменный мешок шагов тридцать в длину и столько же в ширину. Трепещет неровными тенями чадящий факел, отблески мечутся по скользким от плесени и сырого мха позеленевшим стенам. Неровная кладка с широкими щелями напитана холодной влагой, местами по камням медленно сбегают к полу тускло поблескивающие капли воды.
Последнее, что помнил — рушащийся потолок. Паника, липкий страх, горькое сожаление, что все закончится именно так, сейчас, в одном шаге от триумфа невозможной, до сих пор не осознанной победы. Ноющая боль многочисленных ран, истекающие кровью товарищи, осознание собственной беспомощности перед буйством крошащегося на глазах камня. Неуклонно разбегающаяся по потолку сеть трещин, которую не скрепить, не остановить ни заклинанием, ни безнадежной молитвой. Оборванный последний рывок к свободе.
Пытался удержать обваливающийся проем, зная, как в сущности бесполезна эта попытка: до выхода так далеко, на каждую арку не поставишь по паладину. И все же верил, что шансы на спасение остальных были вполне реальны. Их лидер выживет. Должна была выжить, с ее-то невероятным, дьявольским везением! Эта иррациональная надежда утешала Касавира в рваные, краткие секунды перед тем, как мир погас, а из глубины подсознания возникло стойкое понимание: «Всё. Вот оно». Последняя связная мысль, прежде чем камни обваливающегося проема погребли мужчину под собой.
Сейчас, сгорбившись, со скованными руками, он медленно приходил в себя в обросшей грязно-зеленой плесенью сырой камере. На теле ни единого живого места, каждое движение доставляет новую вспышку боли... и уже сомневаешься, ад ли это, или что похуже.
Глаза постепенно приспособились к тусклому освещению, Касавир внимательно осмотрелся. Шестое чувство неожиданно пробудилось, подавая тревожный сигнал чужого присутствия. Неуклюже развернувшись, морщась от боли в затекших, связанных за спиной руках, мужчина встретился взглядом с тем, кого меньше всего желал видеть в данный момент.
Свистящий выдох сквозь зубы:
- Бишшшоп.
- Да уж не посланник Тира.
Этот тягучий, размеренный голос. В выдержанно-спокойных переливах тона скользит насмешка:
- Чего ты шипишь, паладин? Того и гляди ядом закапаешь!
Следопыт стоял в темном углу возле двери, расслабленно опирался плечом на стену: неподвижная размытая тень, черный силуэт, который Касавир узнал бы из тысячи. Смутные, золотисто-желтые отблески факела на лице, взгляд свысока на скорчившегося перед ним в неудобной позе Касавира, но в глазах нет злорадства победителя. Обычный налет высокомерного презрения и смертельная усталость.
- Что ты здесь делаешь? - произнес пленник, стараясь придать своему голосу жесткость и силу, которых было лишено израненное тело. Это удалось - Бишоп вздернул подбородок и криво усмехнулся, забавляясь неосведомленностью собеседника:
- А какие у тебя есть идеи по этому поводу?
- Ты предал нас, перешел на сторону врага. Умудрился повторно предать — уже своих новых хозяев. Жалкий трус... сбежал с поля боя, - сквозь зубы прорычал паладин. В тусклом полумраке мимолетная реакция Бишопа на его слова осталась незамеченной.
- И теперь я должен гадать, в какую игру ты ввязался на этот раз? На чью сторону снова успел переметнуться?- презрительно выплюнул Касавир, с отвращением разглядывая следопыта. Тот все так же грустно, снисходительно улыбался; после краткой паузы покачал головой:
- Ты видишь слишком много интриг там, где их на самом деле нет. Давно пора было уяснить — у меня нет хозяев, кроме самого себя.
- Мне безразличны твои убеждения, если они вообще у тебя есть. Просто убирайся отсюда, - глухо произнес Касавир и отвернулся от собеседника, давая понять, что не настроен на дальнейший диалог. Бишоп вдруг наигранно расхохотался, Касавир брезгливо поморщился, отстраненно рассматривая дальний угол своей тюрьмы.
- О, паладин, паладин... Твоими бы молитвами...
Рейнджер сделал шаг, отрываясь от стены, подвинулся ближе к свету. Краем глаза проследив за этим передвижением, Касавир осознал, что руки Бишопа тоже крепко скручены, но не за спиной, а впереди.
- Да, мой дорогой друг, увы, мы в равном положении. Не считая того, что я чуть больше владею ситуацией.
Касавир выжидающе посмотрел на Бишопа, надеясь, что тот не станет и дальше разыгрывать свой фарс и просто выложит факты. Следопыт продолжал упиваться своим сомнительным преимуществом информированности, и Касавир вынужден был направить диалог в иное русло, пытаясь рассуждать вслух:
- Мы уничтожили Короля Теней, Гариуса и Пожирателей, теперь...
- Но не избавились от удивительного многообразия прочих врагов, - тут же перебил его рейнджер. - А их у нашего дорогого лидера было всегда гораздо больше, чем она сама могла вообразить.
Касавир терпеливо ждал продолжения речи. Бишоп, чуть заметно припадая на правую ногу, прошелся по помещению и остановился перед собеседником. Паладин разглядел, что к старым шрамам на лице следопыта прибавились недавние глубокие порезы. Потеки засохшей крови покрывали правую сторону головы.
- Ящерицы. Примитивные дикие твари. Жалкие реликты, думающие спинным мозгом. Эта ваша потасовка с Королем Теней, похоже, не вписалась в их картину мировосприятия. В общем, особо не разбираясь, кто прав, кто виноват, а кто, - подчеркнуто выделил рейнджер, - просто мимо проходил, нас, мой дорогой паладин, притащили сюда и по всей вероятности намереваются сожрать.
- Насколько мне известно, люди-ящеры в топях не едят человечину, - резонно возразил Касавир. Бишоп неожиданно вспылил:
- Да мне плевать, что жрут конкретно эти ящеры, конкретно в этом болоте! Всегда могут поступить с нами гораздо более «гуманно»: принесут в жертву своим божкам, запытают ради удовольствия, освежуют на сапоги...
- Это... глупо! Война закончена. Бата должен был...
- Ты все еще веришь в этот... кхм, союз? Бата, ха! Эта тварь испугалась за свою чешуйчатую шкуру, когда мы прижали ее к ногтю. Он согласился выделить Невервинтеру пару отрядов ящериц на убой ради собственного спасения. Неужели ты поверил ему? - Бишоп презрительно фыркнул: - Как же, союз...
Прихрамывая, он отошел к беспорядочно сваленной груде вещей в углу камеры. Распинав ногами мелкий хлам, мужчина опустился на разодранный кусок выделанной кожи, в котором Касавир не без удивления признал собственный заплечный мешок. Поймав его вопросительный взгляд, следопыт пояснил:
- Только мусор. Что-то твое, что-то мое. Ящерицы растащили все ценное, оружие в первую очередь.
С показной скукой рейнджер принялся перекатывать носком сапога свою флягу в тканевом чехле. Паладин тоскливо наблюдал за его движениями: в горле пересохло, во рту все еще стоял отвратительный привкус рвоты; от глотка воды он бы сейчас не отказался. Бишоп был в более выгодном положении — связанные впереди руки предоставляли некоторую свободу, по крайней мере он мог напиться самостоятельно. Конечно, можно попросить следопыта помочь, в мозгу Касавира даже промелькнула картинка разыгрывающейся сцены и он тут же с омерзением выкинул ее из головы — смерть от жажды была предпочтительнее. Существовали и более насущные проблемы: на языке давно вертелся вопрос, который занимал паладина с первой секунды пробуждения. Он медлил, опасаясь услышать ответ, убивающий всякую надежду. Но какой смысл продлевать эту пытку - блаженную слепоту незнания? Он должен был спросить:
- Что с остальными?
Бишоп, продолжая монотонно греметь флягой, невнятно пробормотал:
- Мертвы. Видел, как тебя нашли под полуразвалившейся аркой. Похоже, ты единственный из вашей компании знал, что делать: дверные проемы — наиболее крепкие места в зданиях. Тебя завалило выпавшими блоками, но сама арка устояла, - в голосе следопыта можно было уловить нотки одобрения. Касавир не стал разубеждать его, что причина, по которой он оказался в дверном проеме в момент обрушения, была совершенно иной — рейнджер просто не поймет. А Бишоп продолжал:
- Вероятно, они просто оказались не такими сообразительными. Я видел у ящеров вещи Гробнара и эльфа. Если их барахло здесь, а самих их нет — это наталкивает на определенные размышления. Тел остальных я не видел, но не думаю, что кто-то уцелел. По крайней мере, мы - единственные, кого ящерицы притащили сюда.
- Надежда есть, - твердо произнес Касавир.
- Ничего другого я и не ожидал от тебя услышать, - устало вздохнул следопыт. В повисшей тишине потрескивал догорающий факел, капли воды с длинными промежутками ударялись о пол камеры. Алюминиевая фляга продолжала со звяканием перекатываться под сапогом рейнджера.
Изогнувшись всем телом, Касавир ловко поднялся на ноги. Медленно обошел помещение по периметру, осматривая стены. Внимательно изучил систему запирания двери: никаких магических ловушек или сигнальных заклятий. Довольно примитивный замок, заржавевшие петли, подгнившая древесина. Комната не была специально оборудована для содержания пленных, скорее всего когда-то давно, пока все не пришло в запустение и не покрылось осклизлым мхом, здесь был склад. При желании дверь можно высадить, Касавир определил, в какое место лучше направлять удар: замок еще крепок, а вот петли никуда не годятся. Но какой смысл в выбитой двери, если привлеченные шумом люди-ящеры обезвредят двоих мужчин со связанными руками, словно беспомощных калек?
Паладин подошел к своему растерзанному рюкзаку. Качнув головой в сторону, он обратился к Бишопу:
- Отойди, мне нужно кое-что найти.
- Я же сказал, эти твари здесь все перерыли, - раздраженно отозвался следопыт, и с тяжелым вздохом отодвинулся в сторону, продолжая наблюдать за паладином. Тот, согнувшись, пытался разглядеть при тусклом свете, что из его имущества осталось неповрежденным. Бишоп прекратил истязать металлический сосуд и с интересом созерцал процесс поисков.
Наконец, Касавир перестал сосредоточенно щуриться и поддел ногой небольшой деревянный футляр, толкая его по направлению к рейнджеру.
- Что это? - скептически поинтересовался Бишоп. Касавир внимательно посмотрел на него. Оценивающе. Он мог вложить в руки следопыта ключ к свободе, но если этот человек получит шанс, то вполне может использовать его так, как привык обычно поступать: спасет в первую очередь себя. Возиться с паладином, теряя время на его освобождение, развязывание веревок — Бишопу гораздо проще бросить его здесь. Сейчас Касавир пытался прочитать в глазах рейнджера ответ. Рейнджер демонстрировал свою обычную реакцию на повышенное внимание к своей персоне — презрительно ухмылялся.
- Эта коробка должна нас спасти?
Склонившись, Бишоп подобрал продолговатый ящичек и внимательно осмотрел. Совершенно малопримечательный на первый взгляд, но при подробном изучении становилось ясно, что вещь хоть и простая, но не дешевая. Теплый сандал, без всяких украшений и резьбы, узкие бороздки по бокам футляра, замысловатый замок — не сразу понятно, как открыть незатейливую гладкую коробку, очевидно поэтому она и не привлекла особого внимания ящеров. Бишоп повертел предмет в левой руке и вопросительно взглянул на паладина.
Касавир знал, что выбора у него нет. Ему придется довериться следопыту.
- Потяни вниз выступы по бокам, крышка должна открыться.
Зафиксировав коробку между коленями, рейнджер выполнил нехитрую операцию. Верхняя часть футляра легко слетела, открывая внутренности ящичка: походный бритвенный набор Касавира. Бишоп довольно усмехнулся, осторожно извлекая из форменного углубления складное клинковое лезвие. Обнажил острозаточенную сталь, любуясь ее бликами в свете факела.
- С тобой не пропадешь, паладин, - одобрительно заметил Бишоп. - Разворачивайся.
Касавир неторопливо повернулся к рейнджеру спиной, надеясь, что лезвие в этих руках все же перережет веревки, а не его горло. Надежда оправдалась: быстрым движением опытных пальцев следопыт изучил узлы, а затем довольно неуклюже принялся подпиливать толстые волокна. Наконец, Касавир почувствовал, что натяжение ослабевает. Напрягши мускулы и разведя локти в стороны, он с треском оборвал последние нити.
С наслаждением расправил затекшие плечи, до хруста потягивая позвоночник. Скривился от покалывающей боли в руках - кисти припухли от нарушения кровообращения, паладин попытался размять запястья, но руки все-равно казались чужими. Бишоп, склонив голову на бок, терпеливо ждал окончания этих гимнастических упражнений. Внимание Касавира тем временем все сильнее привлекала фляга на полу; в пересохшем горле словно скопился песок, до сих пор во рту стоял желчный привкус рвоты. Нестерпимо хотелось припасть к прохладному горлышку сосуда, пара живительных глотков — все, что ему сейчас было нужно. Собственную флягу паладин среди оставленных вещей не обнаружил: покрытая вычурной резьбой, она была слишком приметна, а ящеров привлекали необычные, замысловато украшенные предметы.
- Могу я... - начал паладин. Бишоп, не дав ему закончить, толкнул флягу к ногам Касавира и пробурчал:
- Я все жду, когда ты уже попросишь и перестанешь пожирать ее глазами. Оправляй свои естественные потребности и развяжи меня, наконец!
Касавир не ответил, выразив благодарность тактичным кивком. Напившись, он опустился на колени перед следопытом, тот неуклюжим жестом вытянул вперед запястья.
- Разведи руки, - попросил паладин, - нужно натяжение веревки. Почему они связали тебя таким образом, оставив свободными ладони?
- По-другому у них не получилось, - с неожиданной язвительностью отозвался рейнджер и движением головы указал Касавиру на свои путы, призывая не отвлекаться. Веревка все еще провисала промеж ладоней. Эта манера поведения не нравилась паладину; ну что же, Бишоп сам хочет играть по жестким правилам. Он в прямом смысле и пальцем не пошевелил, чтобы облегчить задачу другому человеку. Взяв следопыта за предплечья, Касавир резким движением развел их в стороны, фиксируя, чтобы обеспечить себе свободу движений с лезвием. Вдруг Бишоп издал низкий грудной стон и начал заваливаться назад. Паладин быстро отдернул ладони, вместе с тем подавив желание подхватить резко обмякшего рейнджера, неожиданная догадка пронзила его:
- Что с рукой?
Следопыт уже пришел в себя и, скривив губы, раздраженно отозвался:
- Ничего хорошего.
- Могу я взглянуть?
- Дьявол тебя забери, паладин! У нас нет на это времени! В конце концов у меня пока на месте левая конечность!
- И все же...
- Я сказал: нет, - отрезал рейнджер и протянул запястья вперед, по мере сил натягивая веревку. Касавир, стараясь не причинять дополнительную боль следопыту, с осторожностью принялся за работу. Страхуя, перехватил путы возле холодной кисти, но это не слишком помогало. Бишоп держался, стиснув зубы, на скулах ходили желваки. Лезвие, не рассчитанное на подобное использование, окончательно затупилось на последних волокнах.
Касавир остро чувствовал чужую боль, пусть даже это были страдания человека, которого он привык считать своим врагом. Мелкая противная дрожь пробегала по спине от каждого беззвучного, задавленного в горле стона. Мерзавец, трус, предатель — вся ненависть временно отошла на задний план. Паладин ощущал невнятное чувство вины, поскольку из-за его неуклюжих движений, едва слушающихся опухших рук, нервной спешки сейчас испытывал мучения другой человек.
- Готово, - произнес он наконец, аккуратно разматывая обрывок плетеного троса. Бишоп позволил паладину проделать эту операцию и стряхнул с себя ладони Касавира, как только веревка спала с запястий. Поднявшись на ноги, следопыт тут же отошел в дальний угол, паладин тактично отвернулся и принялся укладывать уцелевшие вещи в прорванный рюкзак.
Через пару минут Бишоп стоял возле двери; правая рука кое-как зафиксирована на перевязь, в левой — затупившаяся, но все еще смертоносная бритва. Готов.
Касавир переместил факел из ввинченного в стену кольца на пол рядом со входом. В последний раз прощупал подгнившее полотно в поисках слабых точек, и с разбегу всем своим весом принялся штурмовать дверь плечом. Третьего удара петли не выдержали, с глухим треском старая древесина подалась под напором, обваливаясь наружу, в коридор.
Впрочем, свято место пусто не бывает — в дверном проеме тут же появились два стражника. Вооруженный коротким мечом ящер сделал резкий выпад в сторону следопыта, Бишоп легко скользнул вниз из-под грубого засечного замаха, всаживая лезвие в живот противника. Коричнево-зеленая туша конвульсивно дернулась, бритва с обломанной рукоятью скрылась под ручьем крови. Воспользовавшись кратким замешательством, Бишоп провел подсечку, вдарив противника по тыльной стороне колена, сбивая его с ног. Отшвырнул сапогом меч в сторону; подскочив вплотную, саданул пяткой по горлу поверженного ящера, со звучным хрустом кроша гортань. В этот момент мощный хвост рептилии описал полукруг, врезаясь в правое предплечье следопыта. Бишоп пошатнулся, зарычав от боли. Впрочем, противник был уже выведен из строя и, лежа на спине, трясся мелкой дрожью, выпуская из раздробленного горла кровавые пузыри.
Сжав искалеченную руку, рейнджер отшатнулся в сторону и переключил внимание на паладина. Касавир тем временем отбивался факелом от второго стражника. Семифутовый гигант, размахивая внушительных размеров дубиной, теснил человека вглубь камеры. Искры сумасшедшими светляками метались по подземелью, паладин уворачивался от выпадов, пока, наконец, противник не обнажил брешь в обороне, слишком сильно замахнувшись для очередного сокрушающего удара.
Ящерица пронзительно завизжала, когда горящая головня врезалась в скользкую приплюснутую морду, в воздухе повисла вонь паленого мяса. Тварь инстинктивно потянулась к обожженной голове. Ударом ноги Касавир вышиб оружие из лап рептилии и, взмахнув несколько раз пылающим факелом, прекратил душераздирающие вопли.
Подобрав снаряжение стражников, мужчины выскользнули из камеры. К ним уже спешили четверо привлеченных шумом ящеров. Рейнджер и паладин переглянулись: быстрый взгляд, кивок головы, взметнувшиеся вверх два пальца, описывающие полукруг - отточенные командные жесты. Бишоп по привычке ориентировался на Касавира: в их когда-то едином, общем отряде тактиком ближнего боя был именно паладин. Советы, поручения, приказы: слова уже давно не нужны - столько битв пережито вместе, в одной связке, что лишние разговоры становятся просто ненужными - достаточно простого зрительного контакта. Касавиру придало сил неожиданное осознание, что рядом сражается человек, на которого можно полностью положиться в бою, пусть даже ему нельзя верить в любых других обстоятельствах.
Схватка была короткой. Следопыт прикрывал напарника со спины, обеспечивал защиту, пока паладин мощными взмахами окованной металлом дубины расшвыривал врагов. Не прошло и минуты, как все было кончено.
Тыльной стороной ладони Касавир вытер выступивший на лице пот, грудь тяжело вздымалась. Краткая передышка. Паладин бегло осмотрел снаряжение мертвецов, переложил в заплечную сумку перевязь с лекарствами, затем заменил свое оружие на тяжелый фальшион. Рейнджер тем временем настороженно застыл на развилке коридора: слушал, вынюхивал, пытался почувствовать верное направление. Наконец, определившись, он мягко, почти беззвучно побежал вдоль стены; Касавир следовал на некотором отдалении. Несколько раз им приходилось пережидать в глубоких нишах и темных ответвлениях коридоров, пока путь вперед не станет свободен.
Вскоре затхлая сырость подземелья начала рассеиваться под потоками свежего воздуха, выход на поверхность был уже рядом. Неожиданно рейнджер притормозил возле массивной двери, потянул носом, замер как будто в раздумье. Касавир плотнее перехватил рукоять меча.
Осмотревшись по сторонам, следопыт неслышно приоткрыл дверь и заглянул в образовавшуюся щель. После беглого осмотра помещения он сделал знак ждать его снаружи и, не говоря ни слова, быстро проскользнул за тяжелую створку. Паладин занервничал. Внутренний голос параноидально настаивал, что от Бишопа и на этот раз следует ожидать какую-нибудь подлость. Выход рядом, ничего их больше не держит вместе: с рейнджера станется натравить на бывшего соратника ящеров, и самому в суматохе беспрепятственно сбежать. Настороженно озираясь, Касавир старался подавить растущее беспокойство, убедить себя в необоснованности этого недоверия, но контраргументы находились слишком ничтожные.
Из-за притворенной двери раздалось приглушенное шипение, глухой стук; через несколько секунд на пороге появился Бишоп, стряхивающий капли с окровавленного клинка. Следопыт сиял, словно начищенный пятак: к его бедру был приторочен внушительный шмат разделанного копченого окорока.
Касавир развел руками, выражая неудовольствие вынужденной задержкой, на что рейнджер тоже развел руками, пародируя его жест, и махнул паладину мечом, предлагая следовать дальше.
Стража возле входа не ожидала нападения со спины. Напрасно охранники напряженно вглядывались в предрассветные сумерки перед входом в подземелье, они не успели среагировать, когда две черные тени беззвучно всплыли из мрака позади них, с кажущегося безопасным и защищенным тыла.
Путь к свободе был открыт: тихо, чисто и быстро. Впрочем, побег еще нельзя было назвать успешным: несколько часов рейнджер водил Касавира по болотам, запутывая следы. Паладин и сам имел немалый опыт в скрытном перемещении, но сейчас он готов был полностью положиться на своего спутника - тот находился в своей стихии. Касавир с молчаливым уважением наблюдал за петлями маршрута, хитрым приспособлением под особенности ландшафта, многочисленными замысловатыми уловками, часть из которых он рассчитывал перенять в дальнейшем. При прочих недостатках неоспорим был факт: как следопыт Бишоп незаменим.
Болота простирались гигантским безжизненным могильником под сенью древнего леса. Ни птиц, ни животных, лишь гнетущая тишина мертвых земель. Деревья нависали темным куполом; только редкие, хилые лучи солнца достигали поросшей мхом низины, блекло отражались в стылых топях.
Рейнджер разрешил остановиться на привал только к полудню, когда мшары остались позади. Силы окончательно покинули его, выглядел Бишоп и вправду неважно, едва волочил ноги, и украдкой, думая, что Касавир на него не смотрит, тер покрасневшие, опухшие веки.
Они выбрали для привала сухую возвышенность, скрытую черным кустарником. Наскоро установив охранные ловушки по периметру, следопыт без сил повалился на груду прошлогодних листьев и закрыл глаза.
- Бишоп!
- Мммм...
- Нам надо...
- Мне ничего и ни от кого не надо, - невнятно пробормотал рейнджер, всем своим видом показывая, что на разговоры он не настроен. Касавир обреченно вздохнул, повернул голову, задумчиво глядя на едва заметную нехоженую тропу - легкий просвет среди древних, поросших моховой бородой деревьев. Перевел взгляд на следопыта.
- Просто ложись и спи, паладин, не дергайся. Я выведу тебя к Мерделейну, - сонно произнес рейнджер, не открывая глаз. - Выдвигаемся через четыре часа, часть пути пойдем ночью, так что сейчас спи.
Касавир пристально разглядывал своего спутника, сжавшегося в комок прямо на земле. Следопыт поджал ноги к животу и ладонью осторожно придерживал раненую руку. Вымотанный, грязный, весь в засохших потеках крови.
Паладин в раздумье пожевал губами, непроизвольно дернул уголком рта:
- Зачем тебе это?
Бишоп чуть приподнял веки и издал тяжелый, вымученный вздох:
- Потому что там я могу найти лекарства, оружие и деньги. Ящерицы могли что-то проглядеть. Этот ответ тебя устроит?
Касавир устало растер пальцами лоб и ничего не ответил. Кого пытается обмануть этот парень? Являлся ли его ответ правдой, его единственным, истинным мотивом?
Касавир молча опустился на землю, поместив рюкзак в изголовье.
Касавир
Наша первая встреча была шальной, сумбурной, и, как следствие, первое впечатление получилось довольно путанным. Родник Старого Филина, запланированный трехдневный рейд, выслеживание патруля, бой. Море орочьей и человеческой крови. Я не ожидал, что во время стычки с отрядом орков какие-то случайные путники кинутся к моим людям на помощь. Эта компания смотрелась более чем странно: гном, тифлинг, рыжеволосая колдунья и щуплый паренек. Позже я понял свою ошибку: под слоем песчаной пыли, дымной копоти и потеками чужой крови я весьма опрометчиво определил пол, осознав это, только когда чумазый лидер разношерстной команды заговорил: «паренек» оказался девушкой.
Коротко остриженные темные волосы, туго перетянутая грудь под узкой мужской кольчугой, потрескавшиеся губы, загрубевшие пальцы... словом, далеко от образа рафинированой леди. Не разглядев как следует черты лица под слоем всепроникающего мелкого песка, ошибиться легко.
Помнится, я вызвался показать им путь к пещере Лограма; кто мог тогда предположить, что наше совместное путешествие не ограничится одним этим переходом. Судьба с первого момента связала нас крепко общим предназначением.
Странная команда смотрела на меня во все глаза. В ответ я смотрел на них с не меньшим интересом, мы определенно привносили в обыденную жизнь друг друга массу неудовлетворенного любопытства!
Кейна — так звали лидера группы — сразу засыпала меня вопросами. Спрашивала буквально обо всем: от политической обстановки в Невервинтере до анатомии уязвимых мест орков, попутно напросилась на урок фехтования и в итоге озадачила меня своей довольно необычной биографией. Она впитывала информацию, словно губка. Мне нравилась эта непосредственная и открытая жажда знаний, Кейна умела не только признать чужой авторитет, но и выжать из него для себя все плюсы.
В первой же стычке с орками девочка показала себя как толковый стратег, но неэффективный, робкий тактик. Предпочитала действовать с расстояния и с трудом могла постоять за себя в ближнем бою. Ее короткий композитный лук точно поражал цели с сотни футов, но с фехтованием у главы этой команды были серьезные проблемы: основательная защита и при этом никудышная атака. Если бы не выручка товарищей, орки прикончили бы девочку в два счета, ее длинный тонкий кинжал выглядел просто заточенным гвоздем против огромных орочьих боевых топоров. Я видел, Кейна изредка применяла боевое колдовство. Магических премудростей она успела нахвататься лишь поверхностно — без свитка едва ли могла сотворить даже простейшие заклинания: дело было, вероятно, в ее неусидчивости. Зато с прикрытым тылом и небольшим количеством времени на чтение подсказок с пергамента она могла воплощать довольно сложные магические формулы. Впрочем, Кара могла проделать те же операции в два раза быстрее и эффективнее, а пока чужие чары обескураживали орков на пару коротких секунд, лидер группы без промедления посылала смертоносную стрелу в уязвимого противника.
Словом, настоящей ударной силой отряда были гном и заносчивая колдунья, тем не менее, эти двое подчинялись приказам своего юного командира. Кейна фактически не давала разношерстной компании развалиться, была связующим звеном. У девочки были неплохие задатки лидера, организатора, но долгое время она не могла отделаться от постоянной оглядки на своих спутников: все ли я правильно делаю? Настроения в команде были истинно демократические, впрочем, до тех пор, пока не начинались конфликты между гномом и тифлингом. Кейне удавалось разнимать эти свары, проявляя редкостную выдержку, в то время как мне самому, утомленному этими криками, иногда от всей души хотелось окатить обоих ведром ледяной воды, словно шипящих друг на друга котов.
Позже я понял, как Кейна поддерживает свое влияние. Индивидуальный подход к каждому: где-то лесть, где-то показательная поддержка, совпадающие личные интересы и цели — она приспосабливалась к каждому отдельному случаю. Надо сказать, на этот крючок попался и я. Проникновенный голос и показная растерянность: она умела просить так, чтобы потом ты считал свои действия личной инициативой.
Кейна крепко уцепилась за меня, разглядев потенциального сильного союзника. В то время я и сам был готов в любой момент сорваться с места: ситуация на Роднике Старого Филина начинала стабилизироваться, люди прекратили панически разбегаться, научились давать достойный отпор. Мой отряд являлся убедительной силой, с которой оркам приходилось считаться, нападения на деревни практически прекратились. После смерти вожаков орочьих племен мне здесь было больше нечего делать, я готов был уйти. Кейна нуждалась в помощи, к тому же мне категорически не нравилась эта активность некромантов, их необычный альянс с орками, да и позиция Невервинтера по отношению к происходящему.
Окруженные крепостными стенами и далекие от реального положения вещей политиканы снова закрывали глаза на очевидные проблемы, пытались обойтись минимумом усилий — послали какую-то неопытную девчонку на поиски неизвестно как пропавшего посла в кишащие орками и багбирами горы. Кажется, Нашер растерял остатки здравомыслия - мелкие политические игры окончательно испортили некогда достойного человека.
С самого начала нашего путешествия я чувствовал некий подспудный интерес со стороны девочки. Случайно пойманный взгляд, чуть более близкая дистанция, застенчивая улыбка. Никакого намека на флирт, ни единым словом или действием она не выдавала своей симпатии: такое ощущается кожей, подспудно, на уровне инстинкта — я нравился Кейне. Не могу понять, что может привлечь в далеко не чистом мужчине в пыльных смятых доспехах, покрытых засохшей кровью, словно ржой. Конечно, после продолжительного пребывания в компании гнома и двух подружек, любое мужское общество сдиссонирует сильным контрастом. Многие не преминули бы воспользоваться ситуацией, завладев вниманием и мыслями впечатлительной юной особы, постарались бы раздуть вспыхнувшую искорку интереса. Я спустил ситуацию на тормозах. Незачем. Кто она мне и кто я ей? Случайные попутчики, чужие друг другу люди с огромной разницей в возрасте и в жизненном опыте. Тогда я не знал, как перекроятся наши судьбы в дальнейшем. В любом случае, будь у меня выбор все изменить, еще раз прожить заново — уверен, я поступил бы так же. Я был другим, она была другой, ситуация была другая. И, смею полагать, будь на моем месте любой сколь бы то ни было презентабельный мужчина, Кейна проявила бы к нему не меньший интерес. Словом, в сложившихся обстоятельствах я предпочел скинуть карты в пас. Отношения сами собой перетекли в иное русло.
А чуть позже появился этот альтернативный вариант «презентабельного мужчины», а вместе с ним и непрерывная головная боль для всей нашей команды.
Бишоп
Снова больно. Физический дискомфорт позволяет ненадолго забыть о присутствии саднящего комка внутри. Плевать на раны, завтра паладин вылечит. Больно совсем не от этого.
Только сейчас я начал осознавать, что произошло. Что натворил. Бежал от нее, хотя знал, что бегу от себя. Врать собственному «Я» по меньшей мере глупо, но я пытался. Сам виноват, сам дурак. Теперь приходится платить. Это тоже ожидаемо, это тоже привычно.
Нелепое прощание — я смутно помню детали. Что-то наговорил, довольно грубо, хотел укусить побольнее, чтобы уж наверняка сжечь все мосты. Она стояла, изо всех сил стараясь хранить достоинство, но ее нижняя губа предательски дрожала. Так и осталась на месте, не шевельнувшись, когда я уходил. Знала ведь, что если бросится вслед, будет умолять — тогда точно уйду без сожаления.
Дальнейшая история вывернулась не самым благоприятным для меня образом. Не дали даже шанса на оправдание, никто в нем не нуждался: там, в руинах Мерделейна, мое присутствие выглядело более чем однозначно. Откуда она могла знать, что я бы никогда... Но наработанная репутация продолжает влиять, даже когда в этом не нуждаешься. Сам виноват, сам дурак. Что теперь сделаешь — прожито. Жаль только, что не успел сказать... многое не успел сказать! Она не могла знать о том, что произошло на самом деле. Побежала плакаться к паладину, а он наверняка вправил ей мозги, представив картину в самом невыгодном для меня свете. Он всегда так делал, не привыкать.
Наверное, осознание того, что не успел, не договорил, не доделал, будут мучить меня еще долго. Может, год. Возможно, даже чуть больше. В любом случае, все пути заканчиваются одинаково, там уже никто не будет ни о чем сожалеть, да и сейчас уже поздно. Она мертва. Только какого дьявола я все еще стремлюсь попасть в эти проклятые развалины? Чтобы последний маленький червячок надежды подох при виде ее искалеченного, начавшего разлагаться тела? Паладину хорошо, он верит в чудеса, светится от собственных иллюзий - как ребенок, честное слово! Мне иногда тоже хочется побыть наивным идиотом, но рухнувшие призрачные мечты ранят намного больнее, чем их отсутствие.
Сейчас я просто хочу удостовериться, что она мертва. Возможно, прочитать короткий реквием над ее могилой. Патетика. Но если я поговорю с ней после ее смерти — вдруг она услышит? Это банальная дань моему самоуспокоению, по крайней мере я больше не буду мучить себя тем, что слова не были произнесены.
Все еще больно. Это значит, что я жив. Только зачем?
Кейна
Было бы ошибочно предполагать, что серебряный меч Гит, сразивший Короля Теней, выковала какая-то чересчур шустрая и не по годам способная сельская девчонка. На деле девчонка, то есть я, сама являлась грубой, сырой заготовкой для меча: клинок создало мое окружение, сам мир вокруг. И направляющей рукой, сложившей элементы воедино, была не гитзерай. Лезвие ковал Бишоп.
Под его болезненными ударами, стачивающими неровности, под постоянным прогибанием на прочность, доведением до белого каления рождалось острое оружие, способное хладнокровно сразить врага без сожалений и лишних раздумий. Грубое погружение в жестокий мир, циничные тычки носом в реальность: труп — это всего лишь труп, смерть — это всего лишь смерть. В этом нет ничего красивого, как и нет ничего пугающего, примитивный жизненный цикл. Родиться. Жрать, спать, бить, быть. Потом — смерть. Последний пункт лучше, по возможности, воплотить как можно позже.
Он выковал меч, во многом благодаря ему я стала тем, кто я есть. До конца он соблюдал технику мастера: после окончания трудоемкой работы окунул клинок целиком в ледяную воду, мгновенно остужая раскаленный, уже податливый руке кузнеца металл.
...Он развернулся и быстрым, чеканным шагом вышел за ворота крепости, не оглядываясь назад. Больно было только в первые несколько секунд, потом от жара ничего не осталось, только ощущение тяжелого, плотного, холодного куска стали без каверн и пустот внутри. Меч был готов.
Я плохо помню решающий бой за Крепость, когда орды нежити штурмовали внутренний двор. Существовали только долг и мое тело, способное исполнять команды для достижения поставленной задачи. После битвы я чувствовала, что единственный, кто сможет меня понять — это гробнаровский конструкт. Он сражается так же, на автомате, следуя заложенному приказу, с полным отсутствием лишних мыслей и эмоций. После боя металлический монстр снова уходит в свой угол и там отключается до новых распоряжений, разве что периодически нуждается в смазке скрипящих деталей, да в подновлении чар - и то лишь в случае, если кто-то посторонний этот недочет заметит: самому конструкту все-равно.
Я не виню Бишопа ни за его поступок, поскольку он привил мне собственный взгляд на вещи, ни за последствия этого поступка для меня. При ином раскладе я бы вряд ли смогла осознанно влезть в логово Короля Теней и хладнокровно искромсать эту гадину — куража бы не хватило на такое сумасшествие. А после той шоковой терапии стало безразлично все: просто нужно было доделать задуманное и в этом заключался единственный смысл существования. Другие цели отсутствовали.
Боли тоже не было — не было ничего, никаких чувств и эмоций, только гулкая пустота, заполняющая все внутри. Это помогало.
Наверное, спасением от Короля Теней мир все-таки обязан совсем не наивной девочке из Западной Гавани. Без моего «мастера» я бы просто не смогла.
Глава 2. читать дальше